нас, оставаясь неизменным. В этом отношении более убедительное объяснение дает теория образов, предложенная Эпикуром.

7.7.8. Еще менее вероятно, что величина входит в зрачок; впрочем, этот аргумент, опровергающий их мнения в отношении всего другого, они обходят молчанием как нечто незначительное: в отношение объема и положения в пространстве они пытаются мудрствовать, вопрос же о том, как происходит определение величины, они обходят стороной, хотя именно это является опровержением их мнения.

7.7.9. Ведь невозможно ощущать величину видимых предметов без того, чтобы видеть место, в котором пребывает видимое.

7.7.10. Впрочем, в отношении отражения, которое, как говорит Аристотель, доходит до нас от чувственно воспринимаемых предметов, мне кажется, что сам Аристотель понял нелогичность своего рассуждения, так как ни разу не отважился им воспользоваться, но откладывал как нечто неубедительное.

7.7.11. Ведь, объясняя, как появляются радуга и ореол вокруг солнца или вокруг луны и так называемые ложные солнца и паргелии[132], он все сводит к преломлению зрения, говоря, что неважно, считать ли, что преломляется зрение или что отклонение претерпевают исходящие от видимых предметов изменения окружающего нас воздуха, рассуждая здесь подобно Асклепиаду, который использует слово «привлечение» вместо слова «устремление»: опасаясь, что слово «устремление» звучит неубедительно, он решился на замену наименования.

7.7.12. Итак, таким же образом и Аристотель, прекрасно понимая, что он неубедительно опишет причины отдельных оптических явлений, если будет придерживаться своего мнения, принимает иное мнение, говоря, что не важно, каким образом объяснять.

7.7.13. Впрочем, на это ему с полным правом можно было бы ответить: «Если неважно, так говорить или иначе, зачем ты уклоняешься от истины и своего мнения и используешь мнение ложное и чужое? Твое софистическое рассуждение приведет к противоположному результату: ты говоришь, что нет никакой причины для бессмысленной замены учений, и именно поэтому тебя скорее заподозрят, чем поверят тебе.

7.7.14. И даже если ты говоришь, что используешь чужие учения для того, чтобы стало убедительнее твое, тебя снова можно спросить, каким образом они подтверждают твое учение.

7.7.15. Ведь если ложное мнение применительно к причинам отдельных оптических явлений оказывается более убедительным, чем истина, то не будут заслуживать доверия все твои книги под названием “Проблемы”».

7.7.16. Итак, то, что мы видим через воздух, является очевидным, и с этим все согласны, вопрос же состоит в том, приходит ли к нам нечто от видимого по некоему пути или воздух является для нас таким же инструментом в распознании видимых предметов, как нервы — в распознании осязаемых.

7.7.17. Так вот, большинство людей думают, что мы можем различать то, что столкнулось с нервом, из-за изменения нерва, происходящего вследствие того, что с нервом сталкивается, каковое изменение передается к руководящему началу нервов, не понимая, что у нас не было бы чувства боли, когда какую-то часть нашего тела режут, сжимают или жгут, если бы сама эта часть не обладала способностью чувствовать.

7.7.18. Истина же противоположна их мнению. Ведь сам нерв есть часть головного мозга, как ветка или отросток — часть дерева, а член, в которой перерастает часть, принимает способности этой части, и поэтому нерв полностью получает способность распознавать предметы, которые дотрагиваются до него.

7.7.19. Итак, нечто подобное происходит и с окружающим нас воздухом. Ведь когда он освещен солнцем, то является таким же инструментом зрения, как и приходящая из головного мозга пневма; до того же, как он бывает освещен, он не превращается в инструмент, способный воспринимать влияния, так как не происходит окончательного изменения посредством выбрасывания в него пневмы.

7.7.20. Итак, стоикам не следовало говорить, что мы видим посредством окружающего воздуха, пользуясь им, как посохом. Ведь такое распознавание происходит при столкновении тел, и еще в большей степени — вследствие умозаключения: ведь ощущение глаз не есть чувственное восприятие ни сжатия, ни твердости или мягкости, но цвета, размера и местоположения, которые никакой посох не может распознать.

7.7.21. В самом деле, Эпикур объяснил это гораздо лучше, чем стоики, если можно сравнивать ошибочные мнения.

7.7.22. Ведь они не доводят ничего, исходящего от видимых предметов, до органа, наделенного функцией зрения, а Эпикур явно доводит; и много лучше него поступает Аристотель, который доводит от видимых предметов до глаза не телесное подобие, но качества посредством изменения окружающего воздуха.

7.7.23. Ведь он остерегался вообще объявить окружающий воздух чувственно воспринимающим, хотя и понимал, что плоть делается чувственно воспринимающей из-за соответствующей способности, поступающей в нее из своего источника.

7.7.24. Что же сложного в том, чтобы предположить существование чувственно воспринимающего луча, тем более что явно наблюдается, что так происходит с пневмой, попадающей в глаза из головного мозга? Ведь эта пневма подобна свету.

7.7.25. Если же необходимо дать разъяснения о сущности души, нужно признать одно из двух: или ее нужно назвать как бы сияющим и эфироподобным телом, к чему, вопреки своему желанию, приходят, следуя за логикой рассуждения, стоики и Аристотель, или же это бестелесная сущность, а ее первый носитель — это тело, посредством которого она устанавливает связь с другими телами.

7.7.26. Итак, нам следует сказать, что именно это тело распространяется через весь головной мозг и из-за общности с ним пневма в глазах является светоподобной.

7.8.1. Итак, отложу ненадолго разговор об учении Аристотеля и стоиков; то же, что ощущение чувственно воспринимаемого происходит благодаря изменению и распознанию, ясно из сказанного выше.

7.8.2. Итак, изменяется орган чувства, распознание же его изменения происходит благодаря общей способности всех органов чувств, получаемой от начала и источника этой способности. Начало же это можно назвать общим чувством или первым чувственно воспринимающим, не важно, как назвать.

7.8.3. Приведенное ранее рассуждение доказывает и то, что это начало находится в головном мозге, от которого все части тела получают ощущение и движение, при том что одни нервы ведут в органы чувств для распознания чувственно воспринимаемых предметов, другие движут те из них, которые должны двигаться, например глаза, язык и уши — ведь они у большинства животных движутся посредством мышц, которые охватывают их в голове, благодаря которым животные совершают все произвольные движения.

7.8.4. Все это свидетельствует о том, что мы правильно сказали, что головной мозг — начало всех чувств, а также всех произвольных движений живого существа.

7.8.5. Если же он был создан не ради этого, то ради чего другого? Или ради чего природа покрыла его извне оболочками, если начало души содержится в этих самых оболочках, а головной мозг был создан напрасно? Или почему повреждение любого из желудочков вызывает чрезвычайно опасное состояние?

7.8.6. И почему из него растут