не может быть, так как необходимо, чтобы изменения в них вызывало то, что подобно им, и это, вероятно, имел в виду Эмпедокл, когда говорил:

«Землю Землей созерцаем и Воду мы видим Водою,

Дивный Эфир — Эфиром, Огнем — Огонь беспощадный»[122].

7.5.44. Ведь, действительно, тем органом чувств, который ближе всего к земле, то есть осязанием, мы ощущаем земле-образную природу в воспринимаемых объектах, самым блестящим органом, то есть органом зрения — природу блестящего, а посредством воздушной субстанции, находящейся в органе слуха, происходит распознавание процессов, свойственных воздуху. Кроме того, при помощи органа вкуса, который является влажным и губкообразным по природе, происходит у нас различение вкусов.

7.5.45. Остается орган обоняния, который находится не в протоках носа, как многие думают, но в краях передних желудочков головного мозга, которых достигают протоки носа; именно поэтому, несомненно, эта часть желудочков мозга является наиболее парообразной.

7.5.46. Все это для желающих описано в нашей книге, которая озаглавлена «Об органе обоняния».

7.6.1. Ведь это — пятый орган чувств, хотя элементов — меньше пяти, так как род запахов по природе находится в середине между воздухом и водой, как и Платон говорит в «Тимее» в следующих словах: «Жидкость превращается в воздух, воздух — в жидкость, а все запахи рождаются посередине»[123].

7.6.2. Он говорит и об органе зрения, что это есть чистейший вид огня, который он называет сиянием и светом, в отличие от угля и пламени.

7.6.3. Итак, он говорит: «Кроме того, должно принять во внимание, что существует много родов огня, из которых можно назвать пламя, затем истечение пламени, которое не жжет, но доставляет глазам свет, и, наконец, то, что после угасания пламени остается в тлеющих угольях»[124].

7.6.4. Итак, из этих трех видов тот, что не жжет, как он утверждает, дает свет глазам и в наибольшем количестве имеется в органе зрения, о чем он еще раз говорит в той же книге, в диалоге «Тимей», в следующих словах:

7.6.5. «Из орудий они прежде всего устроили те, что несут с собой свет, то есть глаза, и сопрягли их с лицом вот по какой причине: они замыслили, чтобы явилось тело, которое несло бы огонь, не имеющий свойства жечь, но изливающий мягкое свечение, и искусно сделали его подобным обычному дневному свету.

7.6.6. Дело в том, что внутри нас обитает особенно чистый огонь, родственный свету дня, его-то они заставили ровным и плотным потоком изливаться через глаза; при этом они уплотнили как следует глазную ткань, но особенно в середине, чтобы она не пропускала ничего более грубого, а только этот чистый огонь»[125].

7.6.7. Итак, в этих словах он объяснил, каким является орган зрения, а далее он описал, каким образом мы видим. Ведь в следующем за этим пассаже он говорит:

7.6.8. «И вот, когда полуденный свет обволакивает это зрительное истечение и подобное устремляется к подобному, они сливаются, образуя единое и однородное тело в прямом направлении от глаз, и притом в месте, где огонь, устремляющийся изнутри, сталкивается с внешним потоком света.

7.6.9. А поскольку это тело благодаря своей однородности претерпевает все, что с ним ни случится, однородно, то стоит ему коснуться чего-либо или, наоборот, испытать какое-либо прикосновение, и движения эти передаются уже ему всему, доходя до души: отсюда возникает тот вид ощущения, который мы именуем зрением»[126].

7.6.10. В этих словах Платон говорит, что орган зрения излучает свет и что благодаря ему становится возможным ощущение процессов, происходящих со светом, как благодаря слуху возможно восприятие происходящего с воздухом, ведь подобное постигается подобным благодаря общности процессов.

7.6.11. Однако всякое высказывание такого рода заключает в себе два утверждения, которые делает и Эмпедокл, говоря:

«Землю Землей созерцаем и Воду мы видим Водою».

Первое утверждение — то, что мы воспринимаем благодаря такому органу, а второе — то, что мы воспринимаем благодаря этой его способности; с тем, что это происходит благодаря этому органу, следует согласиться, а с тем, что это происходит благодаря такой способности, — нет.

7.6.12. Ведь начало ощущений, чем бы оно ни было, является общим для всех органов чувств, как Платон учит, помимо прочих своих сочинений, в «Теэтете», в той части этого сочинения, где он говорит:

7.6.13. «Было бы ужасно, дитя мое, если бы у нас, как у деревянного коня, было по многу ощущений, а не сводились бы они все к одной какой-то идее, будь то душа или как бы ее там ни назвать, которой мы как раз и ощущаем ощутимое, пользуясь прочими органами чувств как орудиями»[127].

7.6.14. Раскрывая же свою мысль более подробно, Платон говорит следующее:

«— Скажи: то, с помощью чего ты ощущаешь теплое, жесткое, легкое, сладкое, — все это ты отнесешь к телу или к чему-то иному?

7.6.15. — Нет, ни к чему иному не отнесу.

— А не пожелаешь ли ты согласиться, что ощутимое посредством одних способностей невозможно ощущать посредством других, например, ощутимое для слуха — посредством зрения, а ощутимое для зрения — посредством слуха?

7.6.16. — Как же не пожелать!

— Значит, если бы ты размышлял сразу о том и о другом, ты не мог бы ощущать то и другое сразу, то с помощью одного из этих органов, то с помощью другого?

— Конечно, нет.

7.6.17. — Значит, размышляя сразу о звуке и о цвете, ты прежде всего установишь, что их два?

— Конечно.

— Затем, что один отличается от другого и тождествен самому себе?

— Как же иначе?

7.6.18. — И что оба они составляют два, а каждое из них — одно?

— И это тоже.

— А затем сможешь рассмотреть, неподобны они или подобны друг другу?

— Вероятно.

7.6.19. — А посредством чего стал бы ты все это о них мыслить? Ведь общего между ними нельзя уловить ни с помощью зрения, ни с помощью слуха.

7.6.20. Вот еще доказательство моих слов: если бы можно было рассмотреть, солоны ли они оба или нет, то, знаю я, ты не постоишь за ответом и скажешь, с помощью чего это можно сделать. И оказывается, это не зрение и не слух, а что-то иное.

7.6.21. — Что же иное, кроме способности ощущать с помощью языка?

— Прекрасно. Но с помощью чего эта способность открывает тебе общее во всех вещах (в том числе и в тех, что ты называешь “бытием” или “небытием”), а также то, что мы сегодня о