Я ломаю мозги, пытаясь вытолкнуть воспоминания откуда-то из глубины.

– Видимо, он перезвонил. Человек, который бросил трубку, – он позвонил снова.

– Что сказал?

– Не знаю. Не помню. Погодите!

Я осматриваю свою одежду.

– Он хотел, чтобы я разулся, но я этого не сделал. Я решил, что он меня не видит, – по крайней мере в тот момент. Он велел мне идти мимо холодильника.

Продолжая говорить, я двигаюсь в сторону проволочной ограды, за которой – линия Бейкерлоо.

– По телефону мне был слышен плач девочки.

– Вы уверены?

– Да, где-то вдалеке.

Свет фонарей тускнеет по мере того, как мы отходим от машины Джо. Мои глаза привыкли к темноте, но сознание подшучивает надо мной. Мне постоянно мерещатся фигуры, спрятавшиеся в тени, крадущиеся в овраге за деревьями.

На фиолетовом небе нет звезд. Что мне больше всего нравилось в деревне, так это звезды и тишина морозного зимнего утра, укутывающего землю, как свежевыстиранная простыня.

Впереди будет забор из металлической сетки. Я повернул налево и шел вдоль него до пешеходного моста. Звонивший инструктировал меня по телефону.

– Вы узнали его голос?

– Нет.

Уже виден забор, несущий в своих серебряных рамках черные бриллианты темноты. Мы поворачиваем и идем вдоль него к аркообразному пешеходному мосту над рельсами. Гудит генератор, в свете прожекторов работает ремонтная бригада.

Посредине моста я перегибаюсь через перила и смотрю на серебряные ленточки путей, убегающие на север.

– Я не помню, что случилось потом.

– Вы сбросили выкуп с моста?

– Нет.

Здесь снова зазвонил телефон. Я шел слишком медленно. Они вели меня. Наверное, в телефоне был передатчик. Кто-то сидел перед экраном компьютера и устанавливал мое точное местонахождение.

Мы оба смотрим на пути, словно ищем там ответа. Ветер доносит запах горящего угля и каких-то химикатов. Я больше не слышу внутреннего голоса.

– Подождите, – говорит Джо.

– Нет. Я не могу дольше ждать. Я должен вспомнить.

Он берет мобильный телефон и набирает номер. Мой карман вибрирует. Я открываю его, и Джо поворачивается ко мне спиной.

– Почему остановился? Иди дальше! Я же сказал куда.

Воспоминание бесшумно поднимается на поверхность. Джо снова сделал это – помог мне вернуться в прошлое.

– А Микки будет там? – ору я в телефон.

– Заткнись и иди.

Куда? Это недалеко. Парковка на той стороне станции. Шевелись!

Теперь я бегом спускаюсь по ступенькам. Джо трудно за мной угнаться. Я почти не вижу, куда иду, но дорогу я знаю. Она вьется вдоль полотна. По обе стороны от рельсов установлены сигнальные мостики, несущие над собой электрические провода.

Ветер поднялся, грохочет оградами и бросает мне под ноги мусор. Вдоль дорожки тускло светят фонари, поэтому видимость здесь лучше. Внезапно я оказываюсь перед пустынной стоянкой, в центре которой одинокий фонарь рисует желтый купол на асфальте. Я помню, что под фонарем стоял дорожный знак, к которому я подбежал, держа коробку под мышкой. Выбор места показался мне странным. Оно слишком открытое.

Меня догоняет Джо, и мы стоим под фонарем, рассматривая люк, закрытый сверху решеткой.

– Он хотел, чтобы я опустил свертки через решетку.

– И что вы сделали?

– Сказал ему, что хочу увидеть Микки. Он угрожал, что снова повесит трубку. У него был очень спокойный голос. Он сказал, что она недалеко.

– Где?

Я поворачиваю голову. В тридцати ярдах от нас темнеет контур сточной трубы.

– Он сказал, что она ждет меня… вон там.

Мы подходим к краю и заглядываем внутрь. Крутые бетонные стены покрыты граффити.

– Я ее не видел. Было слишком темно. Я позвал ее: «Микки! Ты меня слышишь?» И заорал в трубку: «Я ее не вижу. Где она?» «Она в трубе», – сказал он. «Где?» Я все кричал: «Микки! Ты там?»

Теперь Джо придерживает меня. Он боится, что я упаду через край. И в то же время хочет, чтобы я двигался дальше.

– Покажите, – говорит он.

По стене трубы спускается лестница. Ступеньки очень холодные – стынут пальцы. Джо двигается за мной. Я не мог одновременно спускаться, держать «Глок» и нести коробку с выкупом. Поэтому оставил пистолет в кобуре, а коробку пристроил под мышкой.

– Микки! Ты меня слышишь?

Мои ноги касаются дна. На ближайшей стене я едва различаю более глубокую тень – вход в следующую трубу.

Наверное, она в той трубе. Это единственное место, где можно спрятаться.

– Микаэла?

Раздалось невнятное гудение, будто отдаленные раскаты грома. Я почувствовал, как труба вибрирует у меня под ногами, потянулся за пистолетом, но не взял его.

– Микаэла?

Мои волосы взметнул ветер, и я услышал приближавшийся звук, подобный грохоту поезда, мчащегося по тоннелю, или стуку сотен копыт по сходням. Я оглядывался по сторонам в поисках Микки, а звук усиливался. Он шел на меня, надвигался из темноты… волна.

Дверца снова открылась, и мир превращается в шум и хаос. Силы притяжения больше нет. Я лечу, переворачиваясь снова и снова, у меня в ушах ревет океан.

Полностью потеряв ориентацию в пространстве, я не знаю, где дно, где поверхность. Течение бросает меня из стороны в сторону, несет вперед или вниз по трубе или тоннелю. Я обломал ногти, пытаясь вцепиться в скользкие стены.

Вместе с потоком воды я обрушиваюсь в очередную вертикальную шахту. Пытаясь вдохнуть, глотаю вместе с воздухом тину, грязь и экскременты. Я в затопленной канализации, полной клубящихся газов и разлагающихся отходов. Тут мне и предстоит умереть.

У меня над головой мелькает свет. Железная решетка. Вытянув руку, я цепляюсь пальцами за металлические прутья. Течение пытается снести меня, вода заливает лицо, наполняя рот привкусом гнили.

Удерживая рот и нос над водой, я пытаюсь поднять крышку люка. Не поддается. Меня разворачивает параллельно течению.

Сквозь решетку мне видны огни. Движущиеся тени. Пешеходы. Транспорт. Я пытаюсь что-то крикнуть. Они меня не слышат. Кто-то сходит с тротуара и гасит в желобе окурок. Красные искры взвиваются у меня перед глазами.

– Помогите! Помогите!

Что-то ползет у меня по плечу. Крыса, цепляясь коготками за рубашку, вытягивает из воды свое промокшее тельце. Я чувствую запах мокрой шерсти, вижу острые зубы в квадрате света и содрогаюсь всем телом. Крысы повсюду: ползут, цепляясь за трещины в стенах.