Разрази его гром, но, похоже, «вдова Лили Смайт» — это фикция! А если она не вдова, значит…

Ярость растеклась по нему, как брызги чернил, попавших на чистый лист, расплываясь увеличивающимися кругами до тех пор, пока все не сделалось черным. Сузив глаза, он стиснул руки в кулаки. «Какой же я был болван! — кипятился он. — Какой кретин!» И подумать только, как легко он попался на ее сказочки о трагедии и скорби, на байки об утраченной любви и о том, как ей невыносима мысль снова выйти замуж, когда на самом деле не было у нее никакого мужа и никакого потерянного любимого. Потом он, может, и порадуется тому, что ее сердце никогда не принадлежало никому другому, но сейчас он настолько взъярился, что ему все равно. Ах, маленькая обманщица! Когда он доберется до нее, то устроит ей такую взбучку, что мало не покажется. Он уже мысленно представлял, как надерет ее хорошенькую задницу.

— Весси, с тобой все в порядке? — спросил Росс, озабоченно нахмурившись.

Итан вздрогнул и посмотрел на своего гостя. Он уже и забыл, что тот еще в комнате.

— Да-да, все нормально.

Уж теперь он до нее доберется!

Итан был весь в мыле к тому времени, когда постучал в парадную дверь дома Лили в Блумсбери. Около двух часов прошло с того момента, как Росс прибыл в Андертон-Хаус и предоставил ему сногсшибательную информацию о Лили. Если его предположения подтвердятся — а он был убежден, что иначе быть не может, — значит, ей придется очень многое объяснить, равно как и подлизываться и молить его о прощении.

Подумать только, и у нее еще хватило наглости осуждать его за ложь! То, что он сделал, — пустяк, мелочь в сравнении с размерами ее вранья, и по крайней мере его обман не был намеренным, это была всего лишь ловушка, в которую он угодил по воле матери. Каковы бы ни были причины того, что она выдает себя за скорбящую вдову, лучше бы им оказаться вескими. Он ждет не дождется, когда услышит их, и он добьется этого, поскольку намерен выяснить все до конца. Что до наказания, он все еще не решил, каким оно будет. Как бы там ни было, когда выяснение отношений закончится, с ложью между ними будет покончено раз и навсегда.

Как только дверь открылась, он шагнул в дом, не дожидаясь, когда Ходжес пригласит его войти. Но вместо обычного вежливого приветствия дворецкого он увидел у него ни лице тревогу.

— Ох, милорд, — поспешно заговорил Ходжес, — я так рад, что вы приехали. Возможно, это не мое дело, но миссис Смайт… она… она…

Часть гнева Итана улетучилась, какое-то нехорошее предчувствие закралось в душу.

— Да? Что она? Где Лили?

— Уехала, милорд. Она отбыла вчера днем с двумя мужчинами, которые появились довольно неожиданно.

Дурное предчувствие превратилось в тревогу, горло сжалось.

— С какими мужчинами? И почему она уехала с ними?

— Один из них сказал, что он ее отчим и приехал, чтобы забрать ее домой.

Не без труда Итан заставил себя сохранять спокойствие.

— А другой?

Ходжес отвел глаза, явно не желая встречаться с ним взглядом.

— Другой заявил, что он ее жених. Мадам, по всей видимости, была не согласна, но мало что сказала на эту тему. У меня создалось отчетливое впечатление, что она испытывает сильную неприязнь к этому господину. Не думаю, чтобы и отчим ей особенно нравился.

Итан в этом не сомневался, хотя до недавнего времени даже не подозревал, что у нее есть отчим. Как она назвала его? Ядовитая змея, прячущаяся под смазливой внешностью? И какой еще жених? Просто черт знает что!

— И она поехала по доброй воле? — спросил он. Дворецкий вновь отвел глаза.

— Я в этом совсем не уверен. Она ведь даже не взяла с собой горничную.

— Как их зовут, этих мужчин? Вы помните?

— Отчим назвался Чоком. Да-да, именно так. Гордон Чок. Что до другого, я слышал только его имя. Чок называл его Эдгаром. Здоровенный детина, похожий на быка.

Здоровый устрашающий бык и его приятель — змей, которые так напугали бедную Лили, что вынудили ее покинуть дом.

— Да, и он сказал кое-что любопытное, милорд.

Итан взглянул на слугу:

— Вот как? И что же?

— Чок заметил, что она выглядит довольно неплохо для покойницы. Что он мог иметь в виду?

Вот уж и впрямь загадка. Неужели Лили притворилась мертвой? Разыграла ли она свою смерть по той же причине, по которой стала играть роль вдовы? Боже всемогущий, какая же опасность ей грозит? И как же ей помочь?

— Она уехала вчера, вы сказали?

Ходжес кивнул:

— Во второй половине дня. Миссис Смайт вместе с отчимом пошла наверх и вернулась с сумочкой. Сьюзен хотела сопровождать их, но она отказалась.

У Итана внутри все свело. Неужели Лили угрожали? Поэтому она уехала без сопротивления?

— Они не упомянули, куда направляются? — спросил он.

— Она сказала, и довольно отчетливо, словно хотела, чтобы я непременно запомнил, как теперь я думаю. Она сказала, что они едут в Бейнбридж-Мэнор возле Пензанса и что если кто-то из друзей будет о ней справляться, я должен сказать им, чтобы поскорее приезжали ее навестить. Ее отчим при этом устрашающе зыркнул на нее, и они втроем покинули дом и уехали в его карете.

«Если мне когда-нибудь и доводилось слышать крик о помощи, — подумал Итан, — то это он. Молодец, Лили». Но почему она не попыталась связаться с ним? Возможно, учитывая последние события, она решила, что не сумеет. Если б он уладил дела с Амелией на день раньше, то, возможно, помешал бы негодяям силой увезти Лили из Лондона. Что ж, теперь он поедет за ней и без нее не вернется.

В это же самое время, за много миль от Лондона, Лили клевала свой обед, состоящий из вареной говядины и капусты. Положение, в котором она оказалась, лишило ее аппетита. Чок и Фейлор, напротив, вовсю уминали свою еду, подаваемую им хозяевами постоялого двора, где они остановились сменить лошадей и подкрепиться.

Расположенная на главной дороге, ведущей на запад от Лондона, таверна была похожа на многие другие на пути: тесная общая комната битком набита шумными постояльцами, воздух пропитан смесью запахов лука, пива и табачного дыма. Когда они прибыли, трактирщик предложил им тихий уют отдельной гостиной, но Чок не любил платить за то, что считал лишними расходами. Впрочем, если честно, Лили была даже рада оказаться среди толпы, донельзя измотанная долгими часами, которые провела в закрытой карете с этими двумя негодяями.

— Ешь, — посоветовал Чок, махнув вилкой в сторону ее тарелки. — Мы больше не будем останавливаться поесть до самого утра. Если проголодаешься, то виноваты будут лишь твое упрямство и привередливость.

«Привередливость? Да меня тошнит! Неужели до него не доходит, как мне противны он и его подлый пособник?»

Согласиться уехать с ними из Лондона было огромной ошибкой, поняла она теперь, но в то время ее выбор был крайне ограничен. Особенно когда Чок сказал, что позовет власти и ее арестуют за воровство. Как ее законный опекун, он имеет неограниченную власть не только над ней самой, но и над ее деньгами. Какой бы устрашающей ни была реальность, как незамужняя женщина она не имела права тратить свое наследство без согласия своего отчима. А она не только инсценировала собственную смерть и сбежала, но все это время в Лондоне еще и жила под вымышленным именем. Хуже того, она притворялась замужней женщиной. Она знала, что Чок ничуть не преувеличивал, когда сказал, что закон будет на его стороне, реши он подать официальную жалобу. В глазах суда она его собственность.