– Тогда почему Куусамо объявило вам войну?

– Почему? – Лурканио сардонически приподнял бровь. – Я скажу вам, почему, дорогая моя: потому что семь князей ревнуют к нашим победам и ухватятся за любой повод, чтобы втоптать нас в грязь.

– А-а…

Такой довод Краста тоже могла понять: сама она подобным же образом обходилась со светскими соперницами и становилась жертвой сходного обхождения. Маркиза кивнула.

Улыбке Луркано вернулось прежнее обаяние. Полковник отодвинулся от стола вместе с креслом. Кресло было альгарвейское, штабного образца. Латунные колесики заскрипели.

– Раз уж вы все равно здесь, дорогая моя, не стоит ли нам предоставить моим подчиненным повод для сплетен?

Сейчас в его голосе не слышалось приказных ноток. В делах постельных он никогда не пытался распоряжаться Крастой – во всяком случае, впрямую. Если бы маркиза решила выйти из кабинета, Лурканио не упрекнул бы ее ни словом. И Краста подчинилась – во многом потому, что могла отказаться. Тем более что остальные альгарвейские офицеры начнут ревновать Лурканио, а это было маркизе приятно. Она опустилась перед полковником на колени и задрала его юбку.

Испытывая душевное (и телесное – Лурканио был весьма щепетилен в вопросах любовных игр) облегчение, маркиза вернулась в свои покои, чтобы выбрать плащ для поездки по магазинам Приекуле. От Бауски не было никакого проку. То, что называлось «утренней болезнью», у нее затягивалось на весь день, так что в любой момент горничная могла, тяжело сглотнув, умчаться в направлении уборной. Если вынашивание детей всегда связано было с подобными трудностями, Краста решительно не желала принимать участие в процессе.

Кучер, тоже укутавшись в плащ от осенних морозов, отвез маркизу на бульвар Всадников. Едва высадив хозяйку, он вытащил из кармана флягу и отхлебнул. Выпивка поможет ему согреться – или хотя бы забыть о холоде.

Красту больше интересовали собственные планы, нежели времяпрепровождение какого-то слуги. Со времени альгарвейского вторжения бульвар Всадников, где располагались лучшие магазины столицы, несколько поблек. По великолепным его тротуарам прохаживалось – шествовало, верней сказать – куда меньше покупателей, и большинство из них составляли альгарвейские офицеры в форменных килтах. Лавочники, по крайней мере, не бедствовали при новой власти: захватчики с трудом удерживали в руках пакеты. Краста с нехорошей усмешкой наблюдала за двумя альгарвейцами, что вышли из магазина дорогого дамского белья. Пойдут купленные ими шелка и кружева на украшение валмиерских любовниц или отправятся в метрополию – в утешение ничего не подозревающим женам?

Ей захотелось, чтобы Лурканио купил ей подарок в этой лавке. Хотя если не догадается – мир не рухнет. Кое-кому из прежних ее любовников приходила в голову эта мысль. Изысканное белье покоилось в комоде и давно пропахло кедровым маслом, которым отпугивают моль.

В нескольких шагах от магазина дамского белья размещалась излюбленная Крастой портновская лавка. Маркиза вгляделась, попытавшись сквозь осыпающиеся сусальные узоры разглядеть, во что одеты манекены на витрине. Если она отстанет от моды, Лурканио может прийти в голову подарить роскошное белье кому-нибудь еще.

Вгляделась – и застыла. Не полувоенный покрой новых сюртуков и брюк заставил ее оцепенеть. Краста представить себе не могла, чтобы валмиерский портной выставил на продажу юбки, после того как Альгарве разгромило его державу. Это казалось ей непристойным – нет, хуже того: не каунианским.

Но из примерочной вышла молоденькая валмиеранка в юбочке, едва достававшей до колен, оставляя открытыми лодыжки.

– Никакого приличия, – пробормотала Краста.

До войны ей самой доводилось носить юбки – но теперь? Переход на чужеземное платье отдавал поражением сильней, чем объятья чужеземного любовника. Но модистка захлопала в ладоши от восторга, а ее клиентка полезла в карман сброшенных брюк, чтобы расплатиться за покупку.

«Больше не стану сюда заглядывать!» – решила Краста и двинулась дальше, недовольная.

Она заглянула к ювелиру поискать серьги – ничего подходящего не обнаружила, зато довела до слез девчонку-продавщицу, отчего настроение ее слегка улучшилось.

Как только она вышла на улицу, как из-за угла показался виконт Вальню. Весело помахав ей рукой, виконт прибавил шагу. Краста отвернулась. Вальню тоже перешел на юбки.

– Что случилось? – поинтересовался виконт, изготовившись чмокнуть маркизу в щечку.

Краста резко отвернулась – не игриво, как могла бы, а с полной серьезностью.

– Что случилось? – эхом отозвалась она. – Я тебе скажу, что. Вот что!

Она ткнула пальцем в развевающуюся юбочку. На мужчине варварское одеяние даже более, чем на женщине, казалось признанием собственного поражения. Самодовольным признанием.

Вальню сделал вид, будто не понял.

– Мои колени? – Тонкое благородное его лицо озарилось недоброй улыбкой. – Дражайшая моя, вы имели случай наблюдать и другие части моего тела.

– Но не на улице, – проскрежетала Краста.

– И на улице тоже, – возразил Вальню. – В тот раз, когда вы соизволили вышвырнуть меня из коляски, мы были не просто на улице, а посреди нее, чтоб мне провалиться!

– Это… другое дело, – заявила Краста, хотя и не смогла бы объяснить, в чем заключена разница, и задала вопрос, который ей, собственно, и не давал покоя: – Как ты можешь носить эту гадость?

– Как могу носить? – Вальню, извесный приспособленец, приобнял ее за талию. – Милая моя, догадываетесь ли вы, что в нынешнем положении я вряд могу позволить себе не носить юбок. Защитная окраска, что поделаешь.

Раз-другой Краста, возможно, и слышала этот оборот, но о значении его даже не догадывалась.

– Какая-какая краска?

– Защитная, – повторил Вальню. – Знаешь, как у бабочек, что похожи на сухие листья, стоит им крылья сложить, и у жуков, прикидывающихся сучками, чтобы их не пожирали птицы. Если я буду походить на альгарвейца…

Он замолчал. Краста была не самой умной женщиной в Валмиере, но намек уловила.

– О, – пробормотала она. – Это все пустые сплетни. Я так думаю, что пустые. Лурканио говорит, что это все неправда. Иначе мы бы слышали о пропавших людях, верно?

– Если только люди начнут пропадать именно в Валмиере, – заметил Вальню.

– Мы бы и про Елгаву знали – или прознало бы елгаванское дворянство и подняло бы такой шум, что в Приекуле было бы слышно, – стояла на своем Краста.

Аргумент, конечно, принадлежал полковнику Лурканио, но Красту он поразил, и она его без зазрения совести присвоила.

Если Вальню и не был поражен, то, по крайней мере, призадумался.

– Возможно, – промолвил он наконец. – Возможно. Силы горние, как бы я хотел, чтобы так оно и оказалось! И все же, – свободной рукой он огладил складки килта, – лучше не рисковать понапрасну. Закон подобия, все такое. И разве мне не идет?