- Ага, зародыш, - засмеялся Милош. – Мы с ним как силу осознали, так и давай эксперименты проводить. Сперва над живностью, потом на людей переключились. Весело было, азартно. И так как ни у него, ни у меня в семье больше никого не было, решили друг друга братьями звать. А потом Юра зависать стал слишком подолгу на Земле, а меня окончательно определили в резонаторы. Сначала ведь думали простой ментал… - он даже взгрустнул, кажется. Неужели не рад таким возможностям? - А к резонаторам интерес особый, и слишком дерзких сразу к демонам на кулички. Чтобы не мешались и не чудили у императора под боком. Вот и заперли в школе, надеясь на мое перевоспитание. Но где наша не пропадала!

Он закончил старой русской пословицей и новым приступом веселья. Да уж. Запрешь такого. Представляю, как учителя за столько лет с ним намаялись. И ведь не злой же, сострадательный, дружбу умеющий ценить. А ведет себя похуже развязных московских мажоров.

 - Я и не узнал Милоша сначала, это он первым подошел. А как представились, все на свои места и встало. Весь день, уроки прогуляв, воспоминаниям предавались. А потом линейка эта и вы с Элей… - Юра даже не пытался закончить мысль. Выражения лица, с которым была сказана фраза, было вполне достаточно.

 - А я вот так и не понял, чего ты вырядилась, да еще и подругу постоянно дергаешь. Взрослая ведь, пусть сама выбирает с кем дружить, -  Милош смотрел на меня из-под опущенных ресниц, и голосок такой скромный. Ангел во плоти, ага.

 - Потому что на нее всякий сброд падкий, а защитить некому. Двух девушек и слушать никто не станет, а вот если красотка с парнем, не каждый сунуться осмелится. И вообще, Милош, отцепись от нее, очень тебя прошу. Пусть хотя бы освоится.

 - То есть, как освоится, можно прицепиться?

Нет, ну он нарывается, честное слово!

 - Да не злись, - он потрепал меня по плечу, сдвинув Юру чуть-чуть в сторону. – Она мне сразу понравилась. Видно, что дерзкая, я таких люблю, - мечтательно протянул находящийся на волосок от смерти резонатор. Прибью ведь, чтобы не мучился. – Но потом на тебя переключился резко. Зацепило что-то… Сначала то, что из толпы сразу на меня посмотрел-ла, хотя я даже не осознал сразу. А потом захотелось вызов принять. Ведь видел, что Эле я понравился, а ты ее сразу за руку хватать, на меня с прищуром смотреть. Не порядок!  - Милош улыбался от уха до уха, заражая своей энергетикой и всех остальных. - А уж когда с утра в душевой на провокацию не клюнула, все! Отстать от тебя не было уже никакой возможности. Еще и Юра масла в огонь подлил, открытым текстом запретив вмешиваться. Представляешь, чуть тьму свою на меня не натравил.

Он смеялся уже в открытую, ябедничая и поясничая, и Юра, наконец, расслабился. Погас огонек беспричинной ревности, сметенный искренним дружеским участием и откровенными признаниями. А самое главное, наш с Милошем конфликт больше не выглядел чем-то из ряда вон. Просто он вот такой и вряд ли уже изменится. Либо принимать и любить со всеми потрохами, либо сливаться прямо сейчас. Но с ним было слишком легко, чтобы желание сбежать перевесило. Да и из жизни Юры Милош уходить, похоже, не собирался.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ - Элю не отдам, - проворчала я, показывая ему язык. - А будешь мешаться под ногами, свою тьму натравлю. Кстати, дед, чего-то притих...

Я начала оглядываться, уже не обращая внимание на шутовские возгласы Милоша по типу: "жестокая", "бессердечная", "Юра, одумайся, она тебе всю жизнь испортит".  Амарат сидел на поваленном дереве, изучая весьма потрепанный массивный фолиант. Мы за своими шуточками и смешками даже не заметили, что дед отлучался.

 - Это что у тебя? – спросила, подкравшись сзади. Я смотрела деду через плечо. – Язык незнакомый. Древний?

 - Угумс…

 - Вы с бабушкой все-таки очень похожи. Она тоже вот так над своими книжками чахнет.

Амарат сделал вид, что не услышал моей подначки, но как дернулась рука, я все же успела заметить. Ага…

 - Ее теперь зовут Серафима. Старинное русское имя, - дед замер, как зверь перед прыжком. – Коса длинная. Она ее вокруг головы всегда закручивает, наподобие венка. Красивая очень, словно и не бабушка мне по возрасту.

 - Ведьмы вообще веками живут, так что делай выводы.

Хитрый дед внимательно слушал, все также делая вид, что изучает пожелтевшие от времени страницы.

 - Ты в курсе, что назвав имя дала мне возможность призвать ее?

 - Нет, конечно, - радостно воскликнула я. – Но ведь зачем-то она его сменила, правда? А вам поговорить нужно…

 - Интриганка мелкая, - вздохнул дед, притягивая меня одной рукой к себе. – Я боюсь не сдержаться, если снова увижу. Слишком много злобы и горечи в душе скопилось к этой женщине. Слишком много раз я помышлял о ее смерти.

 - Что ж вы темные такие упертые! – прошипела, вырываясь. Мне нужно было встать перед ним, чтобы видеть глаза. – Причина какая-то была! Бабуля видящая! Не ушла бы она от любимого мужчины.

 - Ведьмы не умеют любить, родная. Хорошо, что в тебе лишь треть испорченной крови.

 - Эта треть позволила мне выжить, совместив, казалось бы, несовместимое.

Я отпрыгнула от пытающихся схватить рук. Деду очень хотелось меня касаться, ведь только ощущая тепло, понимаешь, что это действительно человек из плоти и крови, а не очередная игра подсознания.

Сердце болезненно сжалось. Он ведь столько времени совсем один…

 - Так, давайте настроение повышать. Мой бенефис, так сказать. Экспромт!

Я начала петь, схватив толстую ветку вместо микрофона. Путая голоса Баскова и Пугачевой, сматывая мелодии сразу нескольких песен в жуткое подобие сольного хита:

Я уникальный гибрид,

По мне опишут новый вид.

Все остальные в тени,

Шикарна Лера, Mon Amie!

Я уникальный гибрид,

Без тьмы теперь я инвалид.

И ген ловца во сидит,

А бабка ведьма… это Chert!

Тарам тарам та ра та ра-а-а,

Тарам та ра, татарара-а-а.

Юра с Милошем аплодировали стоя, я смеялась, а дед смотрел с такой нежностью и тоской, что желание свести снова два одиночества только окрепло.