Спустя пару минут Франсуа опять заговорил:

– Знаете, Пьер, я сам много приложил усилий, чтобы настал этот день. И все-таки мне почти не верится, что именно в этот момент Приорату приходит конец. Что именно сейчас мои люди врываются в дома, накрывают склады оружия и места встреч боевиков.

– Это они стреляют?

– И они тоже… но пальба слишком частая. Тут стараются не только свои. Это палят и наши общие друзья, коммунисты. Берут город…

Версаль уже почти проснулся, но тут и люди двигались, даже машины ездили медленнее, спокойнее. Даже для французов было рано, пока никто из туристов не тронулся осматривать дворец давних французских королей. Неторопливо брел через площадь почтальон, не спеша возвращались из сырной лавки тараторящие между собой женщины.

Петя хорошо помнил, как набухали на этой площади огненно-рыжие, ослепительные шары, с каким грохотом они лопались, разбрасывая камни и грунт силой чудовищного взрыва. И этому скоро конец…

Вахтер пытался остановить идущих:

– Вы сотрудники музея? Откуда вы?

– Мы из разведки, – не останавливаясь, бросил Франсуа.

Петя и не думал, что ему так запомнится дом, который двести лет назад служил жилищем для королевы, в подвале которого теперь находился портал. И он, и Франсуа, и его люди невольно старались ступать тише. Благодаря коврам получалось, а в недрах служебного помещения звучал хорошо поставленный, красивый мужской голос. По паузам стало понятно: человек говорит по телефону.

– Да что вы так разволновались? Конечно, пусть режут друг друга… И друг друга, и этих смешных офицериков. Да… нормальная стадия хаоса. Нет! Нет! Послушайте, что я вам говорю: пусть анархисты режут как можно больше. Не останавливать… И коммунистов пусть режут. И коммунисты троцкистов пусть режут. Пусть они убьют хоть самого Троцкого, черт побери. Потом их все равно перебьют, по крайней мере, активных… Ну конечно, теперь вы понимаете… Ладно! Доложите через час!

Франсуа ворвался первым: бесшумно перебирая ногами, держа туловище ровно-ровно, а пистолет вертикально вверх дулом. Мгновенно вошел, как протек, встал возле рабочего стола. Неуловимо похожие на него самого, энергично-подтянутые люди, рассредоточились по кабинету. Петя задержался в дверях, стараясь охватить картину в целом. В очередной раз Петя убедился: он с первого взгляда вызывал приязнь и доверие, этот фактический глава Приората.

Услышав шаги, Навигатор перестал набирать на телефонном аппарате новый номер. Глаза его непроизвольно расширились.

– Добрый день, господин Секретный Навигатор! – вежливо приветствовал Франсуа Селье своего соседа, коллегу и приятеля де ла Круа. – Нам пришлось прервать ваши занятия.

Он захлебнулся, просто не зная, что надо сказать врагу такого масштаба. Какое-то мгновение Секретный Навигатор, глава Наполеоновского отдела Филипп де ла Мот, смотрел на них, распялив глаза. И вдруг радостно заулыбался.

– Мои занятия есть кому продолжить, – произнес он с широкой улыбкой.

Петя видел: тьма клубится вокруг этой головы; обаятельная улыбка больше похожа на оскал чудовища из сказки. И все же Петя признавал: никогда еще не встречал он мужчину такой располагающей, такой добродетельной внешности. Даже после всего, что Петя узнал о нем, Секретному Навигатору чисто инстинктивно хотелось верить.

Словно подтверждая слова де ла Мота, грянул звонок телефона. Пришедшие невольно вздрогнули, взгляды упали на аппарат… И этим воспользовался Навигатор. Позже Петя никак не мог научиться держать руки так, как мгновенно сложил их де ла Мот: словно два дополняющих друг друга экрана.

Возле Франсуа Селье, у края стола, стремительно рос, набухал ярко-оранжевый от огня шар.

– Осторо…!

Петя не успел докричать, когда шар с грохотом рванул. В лицо ударил горячий плотный воздух, в барабанные перепонки – жестокий акустический удар. Что-то пролетело мимо, с грохотом врезалось в стену. Какое-то мгновение Петя ничего не видел и не слышал. Потом среди плавающих цветных пятен стал виден падающий, хватающийся за воздух Франсуа. Один из офицеров стрелял туда, где сидел… нет, где только что сидел де ла Мот. Секретного Навигатора в комнате не было; была узкая щель в стене, чернота в щели, невнятный шорох в этой черноте.

Франсуа Селье с грохотом рухнул на пол, и Петя рванулся к нему. Лежащий зажимал рваную рану на груди, пытался улыбнуться обожженным до мяса лицом, получилась болезненная гримаса.

– Не тратьте времени… За ним!

Один из его офицеров уже перепрыгнул опрокинутое кресло, скрывался в бархатной черноте прохода.

– А вы…

– Хватит трепаться! Мне крышка, но задержите его!

Остро чувствуя, что счет растет, что война уносит все новых людей, Петя ринулся в черный проем. Узкий-узкий, едва поместиться человеку, холодный ход вел куда-то в недра Большого Трианона. Петя вспомнил, что катакомбы под Парижем образуют почти что второй город. Впереди стучали каблуки офицера. Ход круто свернул, повел вниз и вбок, описывая дугу, еще раз повернул… раздвоился… Петя свернул направо – каблуки стучали с той стороны. Без всякого источника света, не представляя, где он находится, Петя несколько раз останавливался, чтобы шум собственных шагов не мешал слышать удаляющийся стук каблуков в полнейшем мраке. Коридор еще несколько раз раздвоился. Петя с ужасом понял, что не знает, как выйти назад. Несколько раз он чувствительно налетал на какие-то выступы стены, ушибая голову и ноги. Стук каблуков впереди почти исчез: или де ла Мот и его преследователь убежали очень далеко, или оказались за толстыми стенами, их стало не слышно. Петя постоял, прислушался. Вроде впереди какой-то шорох? Он напряг слух… Нет, шорох шагов вполне мог ему и показаться.

Петя чувствовал себя совершенно беспомощным. Он оказался один в недрах земли. Было холодно, сыро, непонятно. Даже позвать убежавшего офицера, даже приказать ему вернуться Петя не мог. Сколько он бежал? Не больше нескольких минут… А возвращался не меньше получаса. Возвращался сначала на ощупь, радуясь – хватило ума хотя бы пытаться запомнить, куда сворачивал. Раза два возникало очень неприятное ощущение, что в темноте Петя не один. Потом впереди неясно засиял свет… Сиянием казался слабый свет, падавший в подземелье из кабинета.

…А вот Франсуа Селье курил! Он лежал перевязанный, тихий, и как его ни умывали, с остатками копоти на лице и на одежде. Но не умирал, курил, пытался встать!

– Мой дорогой, с вашей стороны было очень опрометчиво лезть в подземелье!

– Вы-то как?!

– В основном меня обожгло и контузило, проникающих ранений нет… Какое счастье, что я вас опять вижу здесь!

– Вы же сами вопили, чтобы я его ловил и держал?!

– В запале чего не заорешь… Ушел ведь! Приходится признать, как ни грустно: негодяй нас все-таки переиграл! Чего-чего мы не продумали, так это ухода в подземелье.

– Перекрыть выходы – никак?