Сворачивая с Мюзе и направляясь к бульвару Гарибальди, он понял, что его единственная проблема в том, что, имея на хвосте копов, он должен держаться подальше от своей квартиры. Потом он вспомнил о Сильвьен. Всего в четырех кварталах отсюда. Может залечь там. Прекрасно.

Шагая по Гарибальди, Карно опять оглянулся. Чисто. Он замедлил шаг и остановился возле газетного киоска на углу Моке, осмотрел полки с журналами, перевел дух, смахнул со лба пот, посматривая вверх-вниз по улице.

Он уже собрался уходить, как почувствовал ствол пистолета у шеи за ухом и услышал скрипучий шепот:

— Я тоже знаю эти улицы, мсье.

Первым Бенедикт увидел Гаса Делахью, брата Сьюзи, который спустился, чтобы сообщить номера комнат для подноса багажа — груды однотипных чемоданов и кофров фирмы «Луи Вюитон», которые в последние несколько минут подтаскивались в вестибюль «Нис-Пассед». Понимающий кивок консьержа, и свернутые банкноты появились из кармана брюк Делахью. Банкноты развернулись и плавным движением перекочевали в руку мужчины.

Гас Делахью часто проделывает это, отметил Бенедикт, потягивая из стакана напиток и наблюдая за представлением. Никогда родители, сказали ему. Всегда брат. Брокер с Уолл-стрит, сын и наследник. Обычно чтобы заткнуть рот, закрыть тему. Есть люди, Бенедикт это знал, которым платят за то, чтобы они не писали о семье Делахью. Теперь это стало профессией, которой стоило заниматься.

Разделавшись с багажом и консьержем, Гас Делахью прошел в бар, заказал себе выпивку и, прикрывая глаза от блеска отражающегося в море солнца, вышел на террасу, где сидел Бенедикт. Маленького роста, с вислыми плечами, аккуратно подстриженными черными волосами и одутловатым лицом, он сел за стол, и тут же появился бармен со стаканом бурбона цвета карамели на бумажной подставке, серебряным кувшином, наполненным ледяной водой, и тарелкой с тостами — такие же тосты, что получил Бенедикт к выпивке.

Мужчины находились не более чем в тридцати футах друг от друга, а их комнаты и того ближе. Со слов своего человечка на ресепшен, Бенедикт узнал, что семья Делахью приехала этим утром, всего за несколько минут до него. Родители обосновались на втором этаже в передней части гостиницы, выходящей на острова Фриуль, их сын — на третьем этаже, в стороне, в соседней с ним комнате.

Интересно, думал Бенедикт, узнает ли его Гас Делахью — здесь, на террасе, или в лифте, или оказавшись вместе у стойки регистрации, или в коридоре у своих комнат. Они никогда не встречались, но статьи, написанные Бенедиктом, неизменно сопровождались его фотографией. Бенедикту было бы не впервой оказаться узнанным по своей торговой марке — половина бабочки-многоцветницы — и бритой веснушчатой физиономии.

На другой стороне террасы Гас Делахью поймал взгляд Бенедикта и кивнул, искренне, как один постоялец другому. Бенедикт почувствовал соблазн что-нибудь сказать, но удержался. Пока лучше наблюдать и замечать едва различимые следы горя — сгорбленные плечи, потирание глаз, общий печальный и величественный план, — чем подвергать риску все, сбросив маскировку и обронив непродуманное замечание. И в любом случае он уже решил, что это не будет статья, построенная на диалоге. Нет ничего такого, что Делахью знают или могут сказать, чего он не сможет откопать самостоятельно. Достаточно того, что они здесь, молчаливые, ничего не подозревающие действующие лица в созданной им мизансцене.

То же самое будет и с мадам де Котиньи, величавой горюющей матроной. Человек Бенедикта на регистрации подсказал, где живет старая дама, и он разместится где нужно — в баре или в кафе, — чтобы наблюдать и запоминать. Всех приходящих и уходящих, черный тюль, цветы, трепещущие вуали, которые будут появляться в течение нескольких следующих дней.

Но с одним человеком Бенедикт очень хотел повидаться и поговорить. Человек, о котором он прочел в газетах. Человек, возглавляющий расследование. Старший инспектор Даниель Жако.

Жако. Майка с номером шесть. Человек, которому удался тот триумфальный проход в матче против англичан. Бенедикт хорошо подготовился. Этот человек был легендой. И полицейским. Текст статьи складывался сам собой.

Бенедикт облизнул палец, чтобы подцепить последние крошки тоста с тапенадой, и попросил счет. Он расписался, кивнул Делахью и пошел к себе в комнату.

Он установил контакт, провел смотрины. Игра началась.

Рэссак в халате смотрел новости по телевизору. В кровати, за завтраком, с кушетки в гостиной. Включал телевизор в каждой комнате, где появлялся. Ничего не пропускал. Национальные и местные новости. Съемки с вертолета, зависшего над ухоженными лужайками, террасами и бассейном в имении де Котиньи. Материал со «скорой помощью», выезжающей из ворот де Котиньи. Репортажи журналистов, говорящих в камеру на фоне деревьев, сквозь которые проглядывает дом де Котиньи.

Рэссак смотрел это все с мрачным выражением лица.

Везде смятение и неверие — ответы ошеломленных друзей и соседей, официальные заявления о действиях префектуры. Через каждые несколько минут на экране появлялись фотографии жертв. Юбера и Сюзанны де Котиньи. Самоубийство и убийство. Де Котиньи со своей аккуратной старомодной стрижкой и почти прямым пробором, одетый во фрак с кушаком, на открытии «Аква-Сите»; его жена Сюзанна, с элегантной прической, в перчатках до локтей и роскошном платье, в опере.

Что за необычная пара, подумал Рэссак, настолько они не похожи друг на друга. И не только потому, что придерживались разных стилей в нарядах, прическах, и даже не из-за возраста, решил он. Муж — холодная, не понимающая юмора личность. Похоже, в детстве он не много знал радости. Было в нем что-то скрытое, задавленное, плотно скрученное — и улыбка, которую ему, должно быть, пришлось долго репетировать. А вот его жена, крепкая и свежая, кожа цвета молодого коньяка, готовая ко всему, ищущая неприятностей, с улыбкой, способной привести в действие целый флот. Как же, черт возьми, они вообще оказались вместе? Если бы Рэссаку не была известна правда, то он бы сказал — это Деньги. Или Положение в обществе. Некая Выгода. Одна из тех штучек, что пишут с большой буквы. Например, Секс. Благодаря чему Рэссаку было известно, что все не так, и в подтверждение имелся фильм.

Правда, фильм теперь для него бесполезен. Трудно шантажировать мертвецов.

Значит, придется начинать сначала, заставить Карно отыскать кого-то еще. Рэссак перебрал возможных кандидатов на место де Котиньи — у всех хватало неосмотрительных поступков, но и только. Ничего существенного вроде видеозаписи. И ничего похожего на де Котиньи.

Сколько времени понадобится, думал он, чтобы заставить мяч катиться? Два месяца? Три? Карно и Вики потребовалось несколько недель, чтобы все устроить с семейкой де Котиньи, бросить им приманку, подсечь. И вот Рэссак там же, откуда начал.

Насколько он понимал, вчерашняя шумиха вокруг трупов будет иметь только одно положительное следствие. С убийством и самоубийством на руках полиция вряд ли будет сильно мешаться под ногами несколько дней. А поскольку на французской территории вот-вот окажется первая поставка в двести кило кокаина, это может оказаться крайне полезным.