Вся работа Исаака Голощекина 18 июля сосредоточилась у глиняной площадки и за пределы полянки не выходила. Особого шума при этой работе не было; не было и такого движения повозок, какое должно было быть, если, например, подвозили бы землю. В лесу, недалеко от рудника, жили хуторяне; они ничего резкого, шумного не слыхали. Один из них под вечер 18 июля подползал саженей на 20 к Коптяковской дороге, так что первая ветка уже оставалась влево от него. От него до рудника по прямой линии было 200 саженей; на дороге стоял часовой-красноармеец с винтовкой; было тихо, и никакого шума со стороны рудника не доносилось. Был ли дым над лесом, он не заметил – уже темнело.

Д) Покончив свою работу, Исаак Голощекин приказал разбросать костер; разбросали только один, тот самый, который был у шахты № 7. Костра у старой березы не разбрасывали; он был разрушен розысками в августе 1918 года. По-видимому, первому костру придавали больше значения; может, потому, что он был на совершенно открытом месте, а в расчеты Исаака Голощекина не входило обнаруживать свою работу на глиняной площадке; может быть, и потому, что на этом костре сжигались тела тех, даже пепла которых боялись Исаак Голощекин и Янкель Свердлов.

Разбрасывая костер, работавшие разбросали из него угли, обгорелые и необгорелые остатки всяких предметов по разным направлениям вокруг глиняной площадки – примерно на площадке круга радиусом шагов в 30 от центра глиняной площадки. Часть вещей и углей свалилась в воронку шурфа № 3, часть – в котлован влево от шахты № 7, часть – за глиняную площадку, в имевшийся там довольно густой кустарник. В воронке шурфа № 3 нашлись головешки от костра; некоторые были до 2–3 вершков в диаметре. Следовательно, огонь разводился сильный, продолжительного действия, такого свойства, который не понадобился бы, если сжигать хотели только одежду, белье и обувь. Кроме того, нахождение здесь остатков костра указывало, что если воронкой пользовались для сокрытия тел, то жгли костер и разбрасывали его уже после того, как надобность в воронке миновала. Иначе говоря, если тела не жглись вместе с одеждой и бельем, то схоронены они должны были быть совершенно раздетыми, даже без чулок.

На откосе котлована, ближайшем к шахте № 7, нашелся вязанный Государыней Императрицей шнурок от мешочка, найденного раньше вместе с разбитой иконкой, на котором он носился на шее. Шнурок был перерезан или перерублен, что могло при желании лишить тело всяких наружных признаков опознания при погребении в земле или при отделении головы от тела для сохранения головы в спирте.

Между корнями кустарника, росшего позади глиняной площадки, нашлось еще три больших осколка обгоревших крупных костей; там же с ними оказались совершенно обуглившиеся, легко рассыпавшиеся куски сгоревшей обуви, две железные планки от корсетов и железный обруч от фуражки. Экспертизы костей еще не было. Эксперт-врач выразился так: «Что же касается костей, то я не исключаю возможности принадлежности всех до единой из этих костей человеку. Определенный ответ на этот вопрос может дать только профессор сравнительной анатомии. Вид же этих костей свидетельствует, что они рубились и подвергались действию какого-то адепта, но какого именно, сказать может только научное исследование». В то время произвести такое исследование было невозможно, но как-то трудно предположить, чтобы посторонние кости могли попасть в костер вместе с предметами одежды, белья и обуви членов Царской Семьи.

Это общее исследование всего района давало скорее больше данных за то, что Исаак Голощекин скрыл тела путем их сожжения на кострах, чем обстоятельств, опровергавших такое предположение. Всякий раз, когда хочется отказаться от этой идеи, приходится давать фактам несколько натянутые толкования вроде того, что хоронили тела в земле совершенно голыми. Как бы при этом ни были искажены тела, Исаак Голощекин отлично понимал, что для русского христианина имеет значение не нахождение физических цельных тел, а самых незначительных останков их как священных реликвий тех тел, душа которых бессмертна и не может быть разрушена Исааком Голощекиным или другим подобным ему изувером из еврейского народа.

* * *

Паровая машина Верх-Исетского завода оказалась неисправной, и пока ее чинили, откачка воды из шахты № 7 производилась при помощи двух сильных ручных насосов. Работы начались 12 июня и к 25 июня вода была удалена. Изучение шахты произвел сам следователь Соколов.

Сруб большого колодца шахты старый, но везде хорошо сохранившийся. В стене сруба вбиты железные скобы, по которым в прежнее время производился спуск в большой колодец. Весь сруб в полной исправности, но на самих бревнах имеется много наружных небольших царапин и расщепов, возможно – и от внедрения в них небольших осколков ручных гранат, которые находились здесь при розысках в августе 1918 года. Глубина большого колодца до пола оказалась всего 5 сажен 7 вершков. Пол сложен из горбылей толщиною 3 вершка. Под полом материковая земля, грунт которой твердый, глинистый, с примесью мелкого камня. На деревянном полу оказалось немного ила, который был весь собран и извлечен наверх для специального исследования. Равным образом был взят для исследования пласт земли из-под пола глубиною 4 вершка.

Сруб малого колодца шахты представился в таком же виде, как и большого колодца. Никаких повреждений и заделок на нем не было видно. На дне малого колодца лежала земля, причем поверхность ее оказалась выше пола большого колодца на 12 вершков. Ясно было видно, что эта насыпка недавнего происхождения и вполне походила на глину с глиняной площадки. Вся эта масса земли была извлечена из малого колодца и разложена для исследования на особый брезент. Под насыпкой оказался пол из вершкового теса, положенного прямо на материковый грунт. На уровне пола по удалении насыпки обнаружился подземный ход в восточном направлении, имевший длину 7 аршин, высоту один и три четверти и ширину один с четвертью аршина. Коридор закреплен деревянными лежнями, стойками, огнивами и подхватами. Кончается он стенкой, также закрепленной при помощи горбылей и одной стойки. Стенка была разобрана, причем под ней ничего, чтобы привлекало внимание, не найдено. Весь коридор был вполне в исправном виде и носил следы неприкосновенности с давнего времени.

Таким образом, состояние обоих колодцев шахты № 7 абсолютно исключает всякую возможность нахождения где-либо в ней или ее разработке трупов Августейшей Семьи.

Это и надо было ожидать, так как ни размеры шахты, ни участие в сокрытии тел Исаака Голощекина не согласовались с идеей надежного сокрытия следов совершенного преступления. Только предвзятость мысли могла создать такое напряженное внимание к этой шахте и отвлечь в свое время внимание следственных властей и офицеров от детального изучения ближайшего района по свежим следам преступников.

При выборке засыпки, оказавшейся в малом колодце шахты, на глубине трех вершков от поверхности лежал труп маленькой собачки, принадлежавшей Великой княжне Анастасии Николаевне. Собачку эту подарил Великой княжне один раненый офицер, лежавший в госпитале имени Ее Высочества, причем она была так мала, что Великая княжна возила ее или в рукаве костюма, или в муфте. Убийцы обнаружили собачку, вероятно, уже по привозе тел на глиняную площадку; это может быть показателем того, что в Ипатьевском доме после убийства тела не осматривались и не обшаривались или если и осматривались, то очень поверхностно, что согласуется и с показаниями Медведева и Якимова. С другой стороны, наличие собачки при Великой княжне свидетельствует, что Анастасия Николаевна (и соответственно, вероятно, и другие) была одета по-дорожному и, не расставаясь в дороге с собачкой, взяла ее с собой, сходя в комнату убийства.