litbaza книги онлайнИсторическая прозаУбийство Царской Семьи и членов Романовых на Урале - Михаил Дитерихс

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 71 72 73 74 75 76 77 78 79 ... 182
Перейти на страницу:

Исходя отсюда, осколки костей и остатки растопленного сала, найденные в шахте, в районе костра у шахты и на глиняной площадке, если экспертиза установит их безусловную принадлежность человеку, могут считаться единственными материальными реликвиями, оставшимися от мученически погибших за грехи людей бывшего Государя Императора Николая Александровича, бывшей Государыни Императрицы Александры Федоровны, бывшего наследника Цесаревича Алексея Николаевича и Великих княжон Ольги, Татьяны, Марии и Анастасии Николаевен.

Верные долгу и вере

Выше уже указывалось, что руководители истребления Дома Романовых придерживались каких-то особых соображений в отношении судьбы тех или других приближенных к Царской Семье и слуг, состоявших при ней в Тобольске.

Таким образом, когда Августейшую Семью советские главари перевезли в Екатеринбург и заключили в Ипатьевском доме, то одновременно генерала Татищева, графиню А. В. Гендрикову, Е. А. Шнейдер и камердинера Волкова комиссар Мрачковский отобрал из общего состава свиты, приехавшей в Екатеринбург, и прямо с вокзала без багажа и вещей отвез в Екатеринбургскую губернскую тюрьму. Камердинеры Нагорный и Седнев, попавшие сначала в Ипатьевский дом, 25 мая были взяты из дома и тоже доставлены в тюрьму.

В тюрьме Чуцкаев отобрал у Долгорукова и Татищева револьверы, а Дидковский взял деньги (генерал Долгоруков попал в тюрьму раньше). Как в том, так и в другом актах упомянутые советские деятели выдали владельцам расписки. Арестованных разъединили: Долгоруков, заключенный еще 30 апреля, сидел один в так называемом «секретном отделении». Туда же отвели Татищева и Волкова, но посадили в камеру отдельно от Долгорукова. Гендрикова и Шнейдер были помещены в женском отделении в камере с княгиней Еленой Петровной Сербской, а Нагорного и Седнева заключили в общей камере тюрьмы, где содержались арестованные чрезвычайной следственной комиссией и откуда выводили только для расстрела. Заключенные были лишены вещей и денег; режим к ним применялся тот же, как и для всех других арестантов, и единственное развлечение и времяпрепровождение заключалось в беседах и разговорах друг с другом и с другими такими же несчастными заключенными белогвардейцами и буржуями, ожидавшими своей участи.

Илья Леонидович Татищев попал в состав свиты, предназначенной сопровождать Царскую Семью в Тобольск, случайно. Он не принадлежал к числу так называемых придворных. Когда выяснилось, что вследствие болезни жены Бенкендорф не сможет сопровождать Государя в ссылку в Тобольск, Керенский предложил бывшему Царю выбрать одного из следующих лиц: Воейкова, или Нилова, или Нарышкина, или Татищева. Выбор Государя остановился на Татищеве. К нему Керенский послал уведомить помощника комиссара Министерства Двора Павла Михайловича Макарова. Макаров, приехав к Татищеву, объявил Илье Леонидовичу, что он назначен сопровождать Государя в Тобольск. На это заявление Татищев спросил: «Что, это распоряжение правительства или приказ Государя?»

«Желание Государя», – ответил Макаров.

«Раз Государь желает этого, мой долг исполнить волю моего Государя», – сказал Татищев, и в тот же день присоединился к свите, уже состоявшей при Царской Семье.

Выбор Государя был очень удачный. Глубоко благородный и идеально честный Илья Леонидович, с христианской душой и кротким характером, стал вскоре общим любимцем в среде заключенных в Тобольске. С большим внутренним запасом духовных сил, он умел быть всегда спокойным, ровным, внося бодрость в окружающих и стараясь различными рассказами и воспоминаниями сокращать долгий досуг томительных дней заключения в Тобольске.

Попав в тюрьму, Илья Леонидович и здесь не изменил себе и старался подбадривать других:

«Вот, Алексей Андреевич, – обратился Татищев к Волкову, входя в контору тюрьмы, – правду ведь говорят: от сумы да от тюрьмы никто не отказывайся».

Кругом улыбнулись, и только Мрачковский злобным тоном заметил:

«По милости Царизма родился в тюрьме».

В камере, в которую попал Татищев, содержалось несколько офицеров, с которыми Илья Леонидович любил беседовать, поддерживал в них бодрость и веру в спасение России и, несмотря на весь ужас окружавшей обстановки, на грязь, испытываемые лишения и нравственные муки перед неведомой личной судьбой, он остался верным своему Государю и своей присяге до конца. Рассказывая офицерам, как Государю Императору угодно было предложить ему сопровождать Его Величество в ссылку, Илья Леонидович говорил:

«На такое монаршее благоволение могла ли у кого-либо позволить совесть дерзнуть отказать Государю в такую тяжелую минуту? Было бы нечеловечески черной неблагодарностью за все благодеяния идеально доброго Государя даже думать над таким предложением; нужно было считать его за счастье».

10 июля Татищев и Долгоруков были вызваны в тюремную контору. Здесь им вручили ордера за подписью Белобородова и Дидковского, в которых им предписывалось в 24 часа покинуть пределы Уральской области. Такая неожиданная милость советских властей очень удивила обоих; ни Татищев, ни Долгоруков никого не просили об освобождении, и никто к ним за время заключения в тюрьме не приезжал и за них никто не хлопотал. Тем не менее им приказали сейчас же взять свои вещи и уходить. Двери тюрьмы перед ними открылись.

Но у ворот тюремной ограды их встретили вооруженные палачи из чрезвычайной следственной комиссии, которые отвели Татищева и Долгорукова за Ивановское кладбище в глухое место, где обычно, по выражению деятелей чрезвычайки, «люди выводились в расход». Там оба верных своему долгу и присяге генерала были пристрелены, и трупы их бросили, даже не зарыв.

Там же и так же кончили жизнь Нагорный и Седнев, но тела их остались неразысканными. 28 мая по совету какого-то тюремного адвоката они подавали из тюрьмы прошение на имя Белобородова, в котором просили объяснить им причины их заключения в тюрьму и выражали желание быть высланными на родину. Ответом был расстрел.

Клементий Григорьевич Нагорный и Иван Дмитриевич Седнев – оба бывшие матросы с яхты «Штандарт». Оба они уроженцы Ярославской губернии; Седнев был женат, имел троих детей, мать и сестру; вся семья была на его иждивении. Нагорный – холостой; его родители проживали на родине. Нагорный был определен к наследнику Цесаревичу, когда бывший его дядька, известный боцман Деревенько, проворовался и был удален от Двора.

20 июля графиня А. В. Гендрикова, Е. А. Шнейдер и камердинер Волков были отправлены под конвоем на вокзал и посажены в арестантский вагон. Сюда же была приведена княгиня Елена Петровна Сербская с состоявшими при ней членами Сербской миссии и еще несколько других содержавшихся в тюрьме офицеров и «контрреволюционеров». Всего набралось 36 человек.

23 июля всех перечисленных лиц привезли в Пермь. Здесь княгиню Елену Петровну с ее миссией, графиню Гендрикову, Е. А. Шнейдер и Волкова, при отношении Пермского окружного чрезвычайного комитета по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем за № 2172, отвели в Пермскую губернскую тюрьму, а остальных – в арестный дом. Все три женщины были помещены в одной камере в женском отделении, а членов миссии и Волкова заключили в камерах мужского отделения.

1 ... 71 72 73 74 75 76 77 78 79 ... 182
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?