— Квартиру? — она засмеялась. — Да, квартира — это отлично. Только мне надо совсем не это. Мне нужно, чтобы ты страдал. И я сейчас жалею об одном: о том, что ты страдал недостаточно. И папаша твой — ублюдок, не страдал… но его нужно было убрать, он начал что-то подозревать.

Никита ушам своим не верит.

— Ты… господи, за что? Что я тебе сделал?

— Ты убил моего брата. Из-за тебя моя мать умерла в сумасшедшем доме, перерезав себе вены, — зашипела Габриэлла с исказившимся лицом. — А твой папаша убил моего отца. Ты считаешь, этого мало?

Никита в недоумении смотрит на Габриэллу, а та засмеялась и достала нож с тонким лезвием.

— Не помнишь? — Она злобно смотрит на Никиту, и в глазах ее безумие. — Я знала, что ты не помнишь. Но я рада, что ты будешь умирать, зная за что.

— Я никого не убивал.

— Убил. — Габриэлла приблизилась к Никите и разрезала на нем рубашку. — Ты убил моего брата, его звали Костя Туманов.

— Туманов? — Никита нахмурился, вспоминая. — Не знаю, о ком ты говоришь, ты…

Костя!

Никита вдруг все понял. Костя, сын того вечно пьяного капитана из соседнего дома, в гарнизоне в Казахстане! А Габриэлла — его сестра, и есть еще брат.

— Я вижу, ты вспомнил, — Габриэлла мстительно прищурилась. — Я наблюдала за тобой несколько лет. Я видела, как ты строишь свою жизнь. Я училась в том же университете, что и ты, знаешь? Отличный там факультет психологии, я сумела разобраться в том, что произошло, не сомневайся! Я хотела оставить тебя напоследок, когда я вырву из твоей жизни всех, кого ты любишь, кто тебе дорог. И эту корову Лепехину тоже. Фи, как ты мог! Так скоро после меня, и кто? Лепехина, вечный массовик-затейник, никому не нужная в жизни, реализующая свои комплексы и страхи, организовывая народные гулянья. Что угодно, лишь бы не быть одной, чтобы не лезли мысли о том, как собственная семья ее отвергла. И приятель ее. И его уродливая сестрица. Ты себе не представляешь, как легко манипулировать людьми, если знаешь их страхи и тайные желания!

— Послушай, я…

— Нет, это ты послушай, — Габриэлла оскалилась. — Это ты меня послушай. Я спала с тобой два года, потому что мне нужно было уничтожить тебя. Убить — нет, смерти ты не боялся, а вот потери репутации, потери социального статуса — да, боялся. И я отобрала у тебя все это, и мамашу твою, вечно улыбающуюся идиотку, тоже… Что, не нравится? А как ты думал? После того что ты сделал, будешь жить-поживать как ни в чем не бывало?

— Твой брат был больным ублюдком, злобным сукиным сыном. Таким же точно, как твой папаша. А твоя мать была тупым бессловесным животным, не способным защитить собственных детей. — Никита чувствует, что злость переполняет его и больше нет страха. — И ты такая же чокнутая, как она. И такая же придурковатая, как твой папаша, у которого мозгов не хватило воровать так, чтобы не попасться.

Габриэлла ударила его ножом, и боль сожгла весь воздух в легких Никиты.

Диана вышла из машины, оглядываясь вокруг. Она собрала винтовку и зарядила ее.

Уже светало, машина Реутова стояла у какого-то здания, выглядящего пустым и заброшенным — ни одно окно не светилось. Впрочем, еще довольно рано.

Треснувшая табличка у входа гласила: Институт судебной медицины.

Диана вздохнула — в какой-то момент она потеряла машину Дэна из виду и долго кружила по Острову, пытаясь найти пропажу, пока не обнаружила ее припаркованной в зарослях боярышника, окруживших старое красивое здание, знававшее лучшие времена.

По всему видать, здание пустовало давно, облезлые колонны белели в сумерках, тяжелые двери плотно заперты. Диана обошла здание в поисках лазейки, через которую можно проникнуть внутрь. Потом она услышала голоса и юркнула в заросли.

— Все внизу, — голос молодой и хрипловатый. — Эти все тоже там, пойдем.

— А посторожить?

— Элла сказала, никто сюда не придет. Все, кто о нас знал, уже здесь.

Из своего укрытия Диана видела, как двое молодых мужчин подошли к одному из разбитых окон в цокольном этаже и скрылись в здании. Она осторожно приблизилась к окну — пахнуло запахом плесени, холодного бетона и экскрементов — видимо, нужду справляли прямо в помещении. Диана отстраненно подумала о том, что нужно приложить усилия, дабы не вляпаться в дерьмо.

Во всех смыслах.

Осторожно, чтобы не порезаться об осколки оконного стекла, она пролезла в окно, села на подоконник и опустила ноги вниз, нащупывая пол и пытаясь рассмотреть, что внизу. Потом махнула рукой и соскользнула с подоконника, стараясь не произвести больше шума, чем требовалось.

Осторожно нащупывая ногами дорогу среди битых кирпичей, Диана двинулась вдоль стены, прислушиваясь.

Где-то внизу были слышны голоса.

Диана выглянула из разбитого дверного проема, но в коридоре было слишком темно.

Она ступила в коридор — голоса зазвучали громче, но слов было не разобрать.

Диана понимает, что поступает опрометчиво, но если Виктор и Дэн здесь, значит, ей точно надо сюда.

Диана спустилась по лестнице и оказалась перед дверью цокольного этажа. Дверь была сработана из такого крепкого дерева, что годы сырости и перепадов температур не справились с ней. Диана думает, что дверь, возможно, скрипит, но внизу слышны голоса, и вряд ли скрип кто-то услышит, там люди всецело поглощены собой.

Нащупав ручку, Диана потянула тяжелую дверь на себя — как и предполагалось, дверь заскрипела, но подалась. Она проскользнула в щель и оказалась в галерее, опоясывающей довольно просторный зал. Когда-то здесь собирались студенты и просто зрители. Хотя практика анатомических театров ушла в прошлое, но Диана содрогнулась от одной мысли, что были люди, которых подобное зрелище могло заинтересовать. Ну, не считая студентов, конечно.

Внизу сохранились анатомические столы, предприимчивые бомжи не успели добраться до них. Возможно, не нашли, а может, просто побрезговали, кто знает. Диана присмотрелась — четыре стола, к которым привязаны четыре человека.

И среди них Диана увидела Игоря Капинуса.

«Ты-то каким боком? — Диана подсчитала тех, кто суетился вокруг столов. — Пятеро… Игорь-Игорь-Игорь… И что ж ты каждой бочке затычка?»

На остальных столах лежали Реутов, Васильев, а третий человек — Никита Радецкий.

Тонкая, как змейка, девушка в бесформенной куртке, болтающейся на ней, как на вешалке, упорно набирала чей-то номер.

— Кто-нибудь сегодня разговаривал с Русланом?

Ее тонкий голос, как щебет канарейки, взлетел к сводам зала.

— Нет, — гулкий мужской голос раскатом грома ударился о стены. — Мы девку привезли, оставили в ящике. И он велел ехать к тебе, а сам остался тут.

— Но его нет. Иди притащи сюда девку, я же не знаю, где вы ее оставили. — Девушка, в которой Диана признала Габриэллу, снова набрала номер. — Алло, Руслан?