Он перезарядил его, убрал в кобуру и подошел к шкафу. Снял с полки головной убор, с крючка – плащ из медвежьей шкуры.

В трех шагах от двери Бёрк услышал звонки.

Первый донесся из радиоприемника.

Пианино перестало играть.

Итан услышал, как скрипнуло сиденье – Гайтер вставал.

Звук его отдаляющихся шагов.

Звук поднятой телефонной трубки.

– Алло?

Потом голос самого Итана – послание, которое он только что записал, – тихо зазвучал в динамиках.

Гайтер прошептал:

– О господи, – и радиопередача оборвалась в разрядах статики.

Итан пошел по коридору, думая только о Кейт.

Твой телефон зазвонил?

Ты взяла трубку и услышала, как мой голос приговаривает тебя к смерти?

Ты думаешь, что я предал тебя?

Он прошел мимо стола Белинды, пересек темный вестибюль. Луны сегодня не было, лишь полным-полно звезд в небе.

Он слышал этот звук и раньше, когда начиналась его собственная «красная ночь», но сегодня звук казался более зловещим, потому что Итан полностью понимал, что он означает.

Сотни и сотни телефонов, звонящих одновременно – весь город получает распоряжение убить одного из своих сограждан.

Мгновение Итан просто стоял и слушал с неким полным ужаса изумлением.

Звук наполнил долину, как безумные церковные колокола.

Кто-то пробежал мимо.

В нескольких кварталах отсюда завопила женщина, хотя непонятно было – от возбуждения или от боли.

Итан прошел по тротуару и вгляделся в большие стеклянные окна «Бронко». Они были тонированы, и, поскольку единственным источником света служил уличный фонарь на другой стороне улицы, невозможно было разглядеть, что находится внутри машины.

Итан осторожно открыл дверь со стороны водителя.

Ни звука.

Ни движения.

Швырнув на пассажирское сиденье плащ и головной убор, он сел за руль.

* * *

Он как будто ехал по своему прежнему кварталу в Сиэтле в ночь Хэллоуина.

Повсюду люди.

На тротуарах.

На улицах.

Бродят, пошатываясь, держа открытые стеклянные банки.

Факелы.

Бейсбольные биты.

Клюшки для гольфа.

Костюмы были уже наготове и ждали.

Он проехал мимо мужчины в старом заляпанном пятнами крови смокинге, с палкой в руке: один конец изгибался, образуя ручку, другой был утыкан острыми кусками металла, как булава.

Все дома стояли с темными окнами, но тут и там появлялись точки света. Фонарики двигались через кусты и по переулкам. Конусы света падали на деревья.

Даже сидя за рулем машины, Итан видел, что толпа неоднородна. Видел, что некоторые видят в «красной ночи» лишь шанс вырядиться, напиться и немного побезумствовать. Видел в облике других злую целеустремленность – явное стремление пролить кровь или хотя бы упиться вволю созерцанием творящегося насилия. Видел, что некоторые едва держатся на ногах и слезы текут по их лицам, когда они продвигаются к центру безумия.

Он держался боковых улочек.

Между Третьей и Четвертой фары выхватили толпу детей человек в тридцать: они бежали через дорогу, заходясь ужасным смехом, как гиены, все в костюмах, и ножи поблескивали в их маленьких руках.

Итан продолжал высматривать чиновников – они должны были быть во всем черном, с мачете в руках, – но не видел их.

Он свернул на Первую и поехал на юг, прочь из города.

На дороге возле пастбища Бёрк остановил «Бронко». Выключил зажигание, вышел из машины.

Телефоны перестали звонить, но шум собирающейся толпы становился громче.

Итану подумалось, что четыре дня тому назад на этом самом месте он обнаружил Алиссу Пилчер.

Господи, как же быстро все докатилось до такого!

Еще не пришло время, когда он должен был появиться, но скоро придет.

Ты все еще бежишь, Кейт? Тебя поймали? Тащат тебя и твоего мужа в сторону Главной улицы? Ты перепугана? Или в глубине души уже давно приготовилась к этому? Приготовилась к тому, что кошмар наконец-то закончится?

На окраине Заплутавших Сосен было холодно и темно.

Итан чувствовал себя в странной изоляции. Это было все равно что стоять возле стадиона и слушать шум игры.

В городе что-то взорвалось.

Разлетелись стекла.

Люди разразились радостными криками.

Итан прождал пятнадцать минут, сидя на капоте «Бронко»; тепло двигателя проникало сквозь металл.

Пусть они соберутся.

Пусть сойдут с ума.

Без него ничего не произойдет.

Без него не прольется кровь.

* * *

Когда Пэм открыла глаза, было темно.

Она дрожала.

В голове пульсировала боль.

Левую ногу жгло, как огнем, будто кто-то вырвал из нее кусок.

Она села.

«Где я?»

Было ужасно холодно и темно, и последнее, что ей запомнилось, – как она сегодня покинула больницу после очередного сеанса психотерапии.

Постойте.

Нет.

Она заметила «Бронко» Итана Бёрка, который ехал на юг, прочь из города. И последовала за ним пешком…

Она разом вспомнила все.

Они дрались.

И, очевидно, она проиграла.

Какого дьявола он с нею сделал?

Пэм встала, и боль в ноге заставила ее закричать. Она потянулась назад. Большой клок джинсов оказался вырезан, на левом бедре кровоточила паршивая открытая рана.

Он вырезал ее микрочип.

Этот гребаный пидор.

Ярость ударила ее, как доза морфия. Она больше не чувствовала боли, даже когда пустилась бегом прочь от ограды, обратно в город, все быстрее и быстрее через темный лес, пока гул электричества не затих вдали.

Ее остановили вопли, раздавшиеся в отдалении.

Вопли аберов.

Много, много воплей аберов.

Но что-то было не так.

С какой стати вопли доносятся прямо впереди?

Там, впереди, находятся Заплутавшие Сосны.

Вообще-то она уже должна была бы добраться до дороги к этому…

Дерьмо.

Дерьмо.

Дерьмо.

Пэм не знала, сколько времени бежала, но бежала она изо всех сил, несмотря на боль. От ограды ее теперь отделяло не меньше мили.