Ами позвонила в пять, когда я только вошла в свою парадную и направилась прямиком к коробке с валиками для сбора шерсти. Мой Шкипер линял даже в начале февраля. Я не слышала ее голоса уже две недели, но четко услышала, как дрожит мой собственный голос, когда ответила ей бесхитростное «Алло».

– Привет, Олли.

Я выдержала долгую, спокойную паузу:

– Привет, Ами.

Ее голос звучал глухо и сдавленно:

– Мне действительно очень жаль.

Мне пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы справиться с комком эмоций в горле.

– Ты в порядке? – спросила я.

– Нет, – проговорила она, а потом добавила: – Впрочем, да. Может быть, ты придешь сегодня вечером? Я приготовила лазанью.

Я несколько раз прикусила губу:

– А Дэйн тоже там будет?

– Он будет несколько позже, – призналась она. – Ну, пожалуйста, Олли! Мне действительно надо, чтобы ты была у меня сегодня вечером.

Было что-то в том, как она это сказала, и тон фразы заставил меня почувствовать, что это больше, чем просто время воссоединения сестер.

– Хорошо, я буду через двадцать минут.

* * *

Как бы я ни обижалась на Ами, я все равно очень скучала по ней. И, конечно, была крайне рада видеть ее, стоящую на крыльце и ждущую меня. Когда-то нашу ситуацию в любом случае надо было решать Такого не было еще ни разу в жизни. Мы никогда не проводили столько времени порознь, по две недели не видя друг друга, даже в колледже. Даже в самые напряженные недели мы всегда виделись за ужином в воскресенье, хотя я была в «Ю», а она – в «Сент-Томасе»[37].

Я обхватила Ами руками так крепко, как только могла, и сжала еще крепче, когда увидела ее слезы. Это было как первый вдох после долгой-долгой задержки дыхания.

– Я скучала по тебе, – наконец сказала она сквозь рыдания мне в плечо.

– Я скучала по тебе еще больше.

– Жить так – полный отстой, – призналась Ами.

– Я все понимаю, – ответила я, отстраняясь и вытирая ей лицо. – Как поживаете?

– Я… – начала она, но тут же замолчала. Мы стояли напротив друг друга и улыбались. Все было очевидно и так. «Моя свадьба испорчена пищевым отравлением, я пропустила медовый месяц, и теперь мой муж, возможно, изменяет мне». – Я еще жива.

– А он дома?

– На работе, – сказала она, выпрямляясь и делая глубокий вздох. Наконец она взяла себя в руки. – Он будет дома около семи.

Она повернулась и повела меня внутрь. Мне нравился их дом – он всегда был таким открытым и ярким, и я была рада, что у Ами так развито чувство вкуса и стиля. Если бы оформление было отдано на откуп Дэйна, на стенах дома было бы много викингов фиолетового цвета и щитов для дротиков. Стояли бы какие-нибудь хипстерские кожаные диваны и, возможно, крафтовая тележка для коктейлей, которую он никогда бы не использовал. Ами прошла на кухню и налила два больших бокала вина.

Я рассмеялась, когда она протянула мне бокал:

– О, так это и есть тот обещанный вечер, когда срываются покровы со всех тайн.

Она кивнула, улыбаясь, хотя я могла бы с уверенностью сказать, что сейчас в ее теле не было ни грамма счастья.

– Ты даже не представляешь!

Я все еще чувствовала, что мне лучше обойти эту тему, но я просто не смогла не спросить:

– Так ты вчера взяла его телефон и… нашла что-то новенькое?

– Так и было, – ответила Ами, делая большой глоток и загадочно смотря на меня поверх своего бокала. – Я тебе потом все расскажу.

Она кивнула, показывая, что я должна следовать за ней в гостиную, где она уже поставила наши тарелки с лазаньей на два маленьких складных столика.

– Ну, выглядит очень уютно, – сказала я ей.

Ами плюхнулась на диван и включила «Любовь – болезнь»[38]. Мы пропустили премьеру и все это время собирались посмотреть ее. Ностальгия захватила меня, в горле застрял комок сладкой боли. Я же знала, как долго она ждала, чтобы посмотреть этот фильм вместе со мной.

Лазанья оказалась превосходной, кино чудесным, и я почти забыла, что Дэйн тоже живет здесь. Но через час после начала фильма открылась входная дверь. Все поведение Ами разом изменилось. Она села, уперев руки в бедра, и сделала глубокий вдох.

– Ты в порядке? – прошептала я.

Неужели я здесь только ради моральной поддержки, пока она противостоит своему мужу? Я не могла решить, будет ли этот вечер фантастичным или мучительным, или тем и другим одновременно.

Я слышала, как Дэйн бросил ключи на стойку, перебрал почту и что-то крикнул.

– Привет, милый, – ответила она весело и неприкрыто фальшиво. Это так не вязалось с ее мрачным взглядом, который давил на меня.

Мой желудок сжимался в предвкушения стресса, а затем в дверях появился Дэйн. Его голос звучал удивленно и недовольно.

– О, привет, Олив.

Я даже не потрудилась обернуться:

– Иди к черту, Дэйн.

Ами поперхнулась вином и посмотрела на меня, ее глаза сияли от удовольствия и предвкушения шоу.

– Дорогой, если хочешь, в духовке есть лазанья, – крикнула она.

Я чувствовала, что он все еще смотрит мне в затылок, но он просто стоял у меня за спиной. Спустя секунду он тихо сказал:

– Хорошо, я возьму одну, а две оставлю для вас.

– Спасибо, милый! – отозвалась Ами.

Ами бросила взгляд на часы, затем потянулась к пульту дистанционного управления и убавила громкость.

– Я так нервничаю, что меня сейчас стошнит, – тихо сказала она.

– Ами, – спросила я, наклоняясь к ней, – что происходит?

– Я им написала, – сказала она, и у меня отвисла челюсть.

Я четко видела круги напряженности вокруг ее глаз и то, как она сдерживает слезы.

– Я должна была поступить так, – сказала Ами.

– Так это как, Ами? – спросила я.

Но прежде чем она успела ответить, раздался звонок в дверь.

Внимание Ами устремилось через мое плечо к двери, ведущей на кухню, и мы напряженно вслушивались, как Дэйн пошел по выложенной плиткой прихожей, чтобы открыть дверь. Медленно, так медленно, что я видела дрожь, Ами встала.

– Ну же, – тихо сказала она мне, а затем окликнула Дэйна со спокойной ясностью, в которую я не могла поверить: – Кто там пришел?