Следовало ожидать, что Фрэнк Рокфеллер не упустит случай насолить старшему брату. Одной вашингтонской газете он заявил, что Джон Д. страшно боится похищения и поэтому его повсюду сопровождают вооружённые люди. На самом деле они не виделись уже много лет, так что Фрэнк всего лишь разносил сплетни. Возможно, потому он и уклонялся от встреч с Идой Тарбелл. Но в январе 1904 года Сиддалл узнал, что дочь Фрэнка Хелен и её муж Уолтер Боулер с увлечением читают статьи в «Макклюр мэгэзин». Через Боулера Фрэнк выставил свои условия для встречи: «Я хочу, чтобы ни один член моей семьи о ней не знал. Чтобы о ней не знал вообще никто. Я приму мисс Тарбелл в моей конторе в Гарфилд-билдинг[31]. Больше никого не будет. Ни один служащий не должен знать, кто такая мисс Т.». Иде даже пришлось одеться по-другому. Это было самое безумное интервью в её жизни.

Ничего не зная о семье Рокфеллер и об отношениях в ней, она была поражена. Совершенно не похожий на высохшего старшего брата, плотный коренастый Фрэнк (он весил около центнера при росте 1,8 метра) жевал табак и без умолку говорил, плюясь коричневой слюной и жёлчью. «Мне нет дела до этого человека, — сказал он. — Я не желаю его видеть. Я видел его всего раз за восемь лет, и то случайно. Он разрушил мою жизнь. Практически свёл с ума мою жену. Два года назад мне пришлось поместить её в лечебницу, где она провела почти год, и всё из-за мстительного чувства этого человека ко мне». Разумеется, он по-своему изложил дело Корригана, заметив, что «Кливленд можно вымостить закладными, по которым он (Джон) отобрал имущество у людей, загнанных в угол», и сказал, что у его брата только две цели: стать очень богатым и очень старым. Досталось даже Сетти — узколобой сквалыге и святоше, желающей «слыть доброй христианкой и поражать мир своим благочестием и гармонией в семье». А в семье, между прочим, разлад: достигнув девяноста лет, Рокфеллер-отец решил разделить своё имущество, стоившее 87 тысяч долларов, между четырьмя детьми в равных долях, а Джон потребовал сверх того выплатить ему 35 тысяч, которые когда-то дал ему взаймы. «Старик так разъярился, что больше не приезжает домой. Говорит, что не желает жить в одном штате с сыном». Потом Фрэнк признался, что хочет написать биографию брата, но, поскольку у него нет способностей к сочинительству, он и обратился к Тарбелл: с него — материал, с неё — оформление. Ошарашенная этим предложением, Ида пролепетала, что сейчас слишком загружена работой в журнале; может быть, потом… Тогда Фрэнк выдал финальный аккорд: «Я знаю: вы думаете, что я озлоблен и что всё это неестественно, но этот человек загубил мою жизнь. Почему я не убил его, сам не знаю. Наверное, Бог всё-таки есть и он помешал мне это сделать, потому что сто раз была такая возможность: встреть я его на улице, я знаю, что пристрелил бы его». Ида всё-таки изложила дело Корригана в версии Фрэнка, не называя его имени и вольно цитируя материалы судебного дела, что позволило Джону Д. обвинить её в клевете.

Последняя, семнадцатая глава «Истории…», опубликованная в мартовском номере за 1904 год, называлась «Законное величие компании „Стандард ойл“». «Хотя нет никаких сомнений — писала Тарбелл, — что определяющим фактором успеха компании „Стандард ойл“ в приобретении практической монополии на нефтяную промышленность были особые привилегии, которыми она пользовалась с самого начала своей деятельности, так же верно и то, что одними этими привилегиями её успех не объясняется. В создание треста „Стандард ойл“ входит нечто помимо незаконных преимуществ. Если бы он обладал лишь теми качествами, которые всегда приписывала ему широкая общественность, его уже давно обрушили бы. Но этот гигант, почерневший от греховной практики, всегда держался за счёт великих деловых достоинств: энергии, ума, бесстрашия. Он всегда был полон молодёжи, как и алчности, умов, как и бессовестности. Хотя он вёл свою большую игру с презрительным безразличием к честности и законности, он делал это ловко, дерзко и умело. Молчаливый, терпеливый, всевидящий человек… настаивал на этих качествах, и благодаря его настойчивости трест „Стандард ойл“ всегда был чем-то большим, чем разбойничья шайка, построенная на разбойничьих принципах: у него были жизнь и будущее».

Почему же этот гигант молчит? Где его энергия, ум и бесстрашие? «Неужто перо сильнее денежного мешка?.. А Ида М. Тарбелл, слабая женщина, могущественнее миллионера Джона Д. Рокфеллера?» — задавалась вопросом одна кливлендская газета. «Жизнь коротка, у нас нет времени на то, чтобы следить за писаниями глупых и беспринципных людей», — высказался Рокфеллер в письме Пармали Прентису. Однажды, гуляя по окрестностям Форест-Хилла вместе с другом, который советовал ему ответить на клевету Тарбелл, Рокфеллер увидел червяка, переползавшего через тропинку. «Если я наступлю на этого червяка, это привлечёт к нему внимание, — сказал он. — Если же я пройду мимо, он исчезнет». И всё же он не оставался полностью неуязвимым. «Он разговаривал со мной о критике в свой адрес, и думаю, ему становилось легче на душе, потому что при внешней бесчувственности он был чувствительным человеком», — вспоминал позже Джон-младший. При этом отец всегда говорил ему под конец таких разговоров: «Ну что ж, Джон, надо проявить терпение. Мы добились успеха, а эти люди — нет».

Это вовсе не значит, что ничего не делалось. «Стандард ойл» несколько лет платила годовое жалованье в 15 тысяч долларов английскому экономисту Джорджу Гантону, который издавал журнал, оспаривавший утверждения Ллойда и Тарбелл. В 1904 году на деньги треста была издана книга «Взлёт и развитие компании „Стандард ойл“», автор которой, Гилберт Холланд Монтаг, начал собирать для неё материалы ещё в 1900–1901 годах, учась на экономическом факультете Гарвардского университета. Гейтс подбивал Рокфеллера обзавестись собственной командой публицистов, и тот разрешил ему поговорить на эту тему с Арчболдом. Обрадовавшись перемене его позиции, Арчболд нанял Джозефа Кларка — поэта и драматурга, издававшего «Нью-Йорк геральд». Кларк поручал своим репортёрам писать статьи типа «Гуманная сторона Джона Д. Рокфеллера», показывать его не машиной для добывания денег и не спрутом, а человеком. Журналисты брали у него интервью во время игры в гольф, и он соглашался сделать несколько нраво-учительных замечаний по поводу важных тем.

Джон-младший, привыкший, что отец «изображает устрицу», сначала сомневался в положительном эффекте даже благоприятных публикаций, но затем присоединился к Пармали Прентису, уговаривавшему Джона Д. опубликовать авторизованную биографию и подорвать тем самым усилия порочащей его Тарбелл — а может, и упредить её. Сначала Рокфеллер не поддавался, уверенный, что время всё расставит по своим местам и история отомстит за него, но потом уступил настояниям сына. В 1904 году он начал диктовать