бумаг, резолюций и каких-то мутных друзей и сотрудников, он явно был не в своей тарелке. С распущенным галстуком, без пиджака, в мятой рубашке. Рядом с серыми лицами сидели Кудрин и Маневич. Совещание шло уже несколько часов. Обсуждали выборы Собчака. Впервые с начала кампании стало ясно, что все идет не по плану. И мэр вполне может проиграть. Каждый из собравшихся впервые сказал себе: через полтора месяца наша жизнь может в корне измениться.

Леша Кудрин был худощавым очкариком с лицом главбуха похоронного бюро. Такие обычно два раза в месяц по пятницам после работы приезжают на квартиру-кукушку и сдают очередной донос оперативнику: сколько кубометров сосновой доски украдено в мастерской, сколько откатов заслали могильщики с халтуры, сколько бензина слили из автобуса-катафалка. Оперу это не очень интересно, ему хочется знать, кого закопали в могиле под гробом слепого старичка на Серафимовском, но главбух уверяет, что не в курсе. Хотя, конечно, знает.

В мэрии Кудрин заведовал финансами. Хорошо заведовал. Там вообще все хорошие были руководители, кроме Собчака. Жил и держался Алексей Леонидович скромно. Путину доверял, так как имел природный дар сводить балансы: сколько откуда пришло, сколько куда ушло, утруска, усушка, амортизация — вот это все.

«Опаньки, — подумал я, — что-то серьезное!» Сообразил, что разговор у обоих замов Собчака был ранний, встретились они часов в семь и что-то обсуждали, а потом решили позвонить мне. Они для себя что-то решили, и им нужно подтверждение информации. Выглядели оба они усталыми: Кудрин явно невыспавшийся, а Путин тоже с мешками под водянистыми глазами. Явно тер лоб. Была у него такая привычка — тереть виски, чтобы взбодриться. Наверное, когда-то на курсах КГБ научили. А потом отучили. Имиджмейкеры.

— Ты можешь разобраться с квартирой шефа[491]? Понять, кого они могут мобилизовать из жильцов, кто кричит и почему? Чего хотят? Завтра будет сюжет на ОРТ. С Березой они договориться не могут.

При слове «они» Путин выразительно посмотрел в угол потолка, показывая направление на спецкоридор противоположного крыла Смольного, где за дополнительным постом охраны был блок Собчака. Они — это Собчак и Нарусова.

Кудрин молчал. Я понял, чего они хотят. Им нужно было реально понять, о чем будет сюжет на центральном телевидении и насколько упадет рейтинг мэра. Собчак уверенно лидировал, выигрыш был практически в кармане, и ничто не предвещало больших проблем. Ну разве что Анатолий Александрович ляпнет в очередной раз какую-нибудь глупость при журналистах, но к этому все давно привыкли. Команда Собчака выглядела так нервно не потому, что Собчак мог проиграть. Нет, они беспокоились, что он выиграет!!! И я понял главное: они не хотели этого, это было открытием для меня. Ведь я мыслил в двух измерениях. А они — в трех. И для них было главным третье измерение — кремлевское.

— Мне нужен Лоскутов[492], чтобы прошла команда до участкового. Пусть участкового срочно вызовут в отдел кадров или типа на срочное совещание. Лоскутов должен сказать ему, чтобы он до конца дня не отходил от меня, потому что иначе сольет информацию. Мне также нужна информация на всех соседей мэра: снизу, сверху, справа, слева, на всех вокруг. По всем базам ГУВД, РУБОП, по судимостям, административкам[493], телефоны, мобильники, если вдруг есть у кого, база ГАИ, права, машины, налоги с дачных участков, счета за электричество и воду…

— Ну это ты загнул, Дмитрий! В субботу насчет воды, электросчетов и налогов напряженка. Милицейскую инфу сам попросишь у начальника ГУВД.

Людмила Нарусова была главой альтернативного штаба Анатолия Александровича, удивительно бездарно организованного и собравшего откровенных краснобаев и балбесов, вдувавших в уши мэрской жене, что никто, кроме нее, не сможет обеспечить победу. Ведь Путин не был начальником выборного штаба. Ни одного дня. Он формально был вице-мэром, он не принимал никаких решений, никогда не действовал самостоятельно. Он дефакто был начальником управления безопасности мэрии. И вот в этом качестве его воспринимали очень немногие в тогдашнем Петербурге. Я точно знал. И Путин относился ко мне дружески, насколько вообще способен к дружбе человек такого склада. Отличить, как к тебе относится Путин, было легко — достаточно отслеживать реакцию Сечина на твое появление: своим он улыбался закрытым ртом, не показывая оскал. Это означало, что хозяин сказал: этот — свой.

В Смольном все кабинеты и телефоны прослушивались. И путинский тоже. Говорят, микрофоны были установлены за деревянными панелями, а в люстрах спрятаны объективы видеокамер. В 1995 году даже у меня уже была цветная телекамера размером со спичечный коробок с чувствительным микрофоном, работавшая на батарейке «Крона» и передававшая радиосигнал метров на сто минимум. Поэтому все разговоры по делу велись либо во время прогулок по длиннющим смольнинским коридорам, либо за пределами бывшего института благородных девиц.

Путина не любили сотрудники ФСО, ФАПСИ и ФСБ. Он был опасен, так как знал больше их: в маленьком вице-мэре все чувствовали информационного конкурента. В сущности, для этого в свое время и позвал его Анатолий Собчак, когда жена вечером как-то сказала:

— Толя, нам нужен ответственный человек, который будет все видеть. Нас водят за нос! Ты слишком доверчивый, Толя!

— Да, Ланечка, правильно ты говоришь: никому нельзя доверять! Но где его найти?

Собчак почему-то называл свою Людмилу Ланью. Типа такая грациозная, изящная и стройная женщина. Ну вот такой ему она казалась. Ему многое казалось не таким, каким являлось на самом деле. Решения он принимал мгновенно: сначала говорил, потом делал, а уже потом думал. И всегда советовался с Ланью. Она сначала придумывала, а потом уже делала. Ну по крайней мере мужу казалось, что это так.

Мне говорили, что Путина ей посоветовал пригреть Илья Трабер, в ту пору уже носивший погоняло Антиквар. Бывший офицер-подводник, добившийся успеха в жизни: вставший за стойку самого центрового пивбара «Жигули» на Литейном проспекте, Мекки фарцовщиков и скупщиков краденого, наркоманов и таксистов, сутенеров и мелких жуликов. Крупные предпочитали места посолиднее: гостиницы «Асторию», «Европейскую», на худой конец «Прибалтийскую». А в «Жигулях» стояла пивная вонь, пахло кислятиной и мочой, пиво было разбодяженным, круж ки — не очень мытыми, а публика — неспокойной. Зато по двадцатым числам каждого месяца туда приезжали на трамвае клерки из Большого дома, благо совсем недалеко. Известно, что именно на своем рабочем месте Илья Трабер познакомился с офицером КГБ Виктором Корытовым. И из дружбы скромного чекиста и жуликоватого бармена родилась история новой России. Да что там России — всего мира. И якобы именно Корытов замолвил перед своим приятелем словечко за