— Проходите, товарищи. Присаживайтесь. Сейчас документы подпишем и поедем.

Девушка сидела на стуле у стола с низко опущенной головой, не двигаясь с места, Богдан смотрел на неё во все глаза. Потом прошептал, и ему показалось, что шёпот разразился громом в этом забитом людьми кабинете:

— Надя…

Девушка подняла на него полные слёз глаза…

— Ты? Богдан! — и бросилась к нему, чтобы через секунду повиснуть у него на шее. Седовласый полковник с интересом наблюдал сцену встречи. Разыгрывают? Правда, давно не виделись? Любят друг друга? Просто знакомы?

— Вы кто, молодой человек?

— Оперуполномоченный Богдан Доля. Зачислен в личный состав Чернобыльского района. Прибыл позавчера.

— Лебединский Владимир Викторович, — полковник протянул крепкую ладонь, — начальник штаба 30- километровой зоны. Вы кем этой молодой особе приходитесь? — он пристально посмотрел в глаза юноше.

Богдан сначала смутился, потом чётко отрапортовал:

— Эта девушка, Надя Ярош, мой лучший друг. Она меня от смерти спасла. Товарищ полковник, разрешите обратиться?

Лебединский покачал головой.

— Обращайтесь, — выдохнул.

— Мне в Зеленом мысе квартиру выделили. Разрешите Надежде Андреевне остаться, — вздохнул тоже, опустил голову, — там неопасно. Мы очень давно не виделись после того, как она меня с того света вытащила.

— Что ж так? — глянул сквозь щелочки прищуренных глаз лукаво.

— Х-м-м, — вздохнул Богдан, — так получилось, товарищ полковник.

— Но вы же понимаете, что тут опасно. Вы сами-то только приехали, а она почти два месяца в самое пекло лезла.

Богдан оглянулся на притихшую Надю с восхищением и тревогой.

— Пожалуйста, товарищ полковник. Только в Зеленом мысе, только неделю. Я не пущу её в пекло.

— Ну да, я как вижу. Будет она вам сидеть в Зелёном мысе. Ладно. Три дня. И не часом больше.

Надя подскочила к Богдану и чмокнула его в щёку. Он залился румянцем.

— Спасибо вам огромное, товарищ полковник, Владимир Викторович, спасибо вам…

— Так, все расписались? Занимайте места в автобусе. Вы с нами, товарищ журналист?

— С вами. Можно?

— Господи, куда же вас теперь денешь. Детский сад какой-то. Никакой дисциплины. Дети прямо, — бубнил себе под нос сильный отважный офицер. Он месяц назад вместе с товарищем при невероятно высоком уровне радиации водрузили флаг — свидетельство окончания очистительных работ над реактором. Надо было пройти семьдесят восемь метров вверх по винтовой лестнице, постоянно ощущая опасность, исходящую из разрушенного энергоблока, и водрузить флаг.

Дважды пытались проделать это из вертолёта, но оба раза операция провалилась. Ждали руководителей страны. Флаг должен развеваться.

Кто? Как? Каким способом? А кого это интересует?

Первый ознакомительный экскурс по городу Припяти и Чернобыльской атомной электростанции прошёл в полной тишине, если не считать рассказа заместителя начальника штаба о том, что пассажиры наблюдали из окна.

Надя сидела у окна молча. Не шевелилась и, казалось, не дышала. Богдан с интересом разглядывал пустынные улицы, брошенные дома, АЭС, иногда что-то записывал. Седовласый полковник время от времени поглядывал на парочку.

Похоже, поссорились, а помириться не успели. Он молодец, держится, делает вид, что не интересуется ею, а у самого руки дрожат, карандаш ходуном ходит. Журналистка не дышит даже. Жива ли? А то, может, врачей звать пора. Нет, живая, ресницами своими длиннющими хлопает. Ох, молодёжь. Зря время только теряют. День промелькнет, неделя пролетит, вся жизнь промчится — и не заметишь, а они в молчанку играют.

— Эй, молодёжь, мы вас в Зеленый мыс на обратном пути забросим. Как раз туда ехать будем.

— Спасибо, Владимир Викторович, — засмущался Богдан.

— Вам, Богдан Юрьевич, отпуск. На три дня. Пока ознакомитесь с делами, войдёте в курс, за другом своим приглядите. Я вижу, вам пообщаться нужно. Проводите и к делам.

Надя молчала, только ещё ниже опустила голову.

— Так точно, товарищ полковник, спасибо.

Когда добрались в Зелёный мыс, было уже совсем темно. На счастье, квартира в финском домике, в которую планировали поселить Богдана, оказалась незанятой. Начальник штаба сделал несколько звонков, и вопрос решился.

— Не знаю, как тебя и благодарить, — промямлила Надя, как только они с Богданом остались одни, — я сейчас поесть приготовлю что-нибудь. Здесь должны быть продукты.

— Да не за что меня благодарить. Чур, ужин вместе готовим.

Но единственное, на что их хватило, это на жареную картошку и салат из капусты.

Ели в тишине. Друг на друга старались не смотреть.

— Надя… прости меня, пожалуйста, — наконец произнёс Богдан, поймав девушку возле мойки, вытирающую полотенцем, висящим на крючке, руки.

«Ничего не изменилось, — промелькнуло в голове, — как и раньше, не снимает полотенце с крючка». Он стоял позади неё и лица видеть не мог. А так хотелось заглянуть ей в глаза.

Надя замерла.

— Пожалуйста, — продолжал он, — я сволочь, конечно, последняя… но не могу… не могу без тебя… Понимаешь? Мне очень нужно, чтобы ты была в моей жизни. Очень, — чеканил он каждое слово, чтобы, не дай бог, она что-то не поняла неправильно.

— Не последняя…

— Что?

— Сволочь ты не последняя. Бывают и хуже сволочи, — девушка медленно, не будучи уверена в том, стоит ли это делать, повернулась к Богдану лицом.

— Спасибо тебе.

Надя открытым серьёзным взглядом смотрела в глаза человеку, которого любила больше всего на свете.

— Ч-что? — Богдан не мог поверить своим ушам.

— Спасибо тебе. За всё спасибо.

— Господи, Надя, за что же спасибо? Я же тебя бросил! Больную!

— И за то, что бросил, спасибо.

— Издеваешься? Что ж, заслужил.

Богдан медленно опустился перед ней на колени, держа руками её стройные, но по-женски округлые бедра.

Надя взяла его руки в свои, тоже опустилась на колени и посмотрела Богдану в глаза, горящие любовью, надеждой, сомнением.

— Я не издеваюсь, Богдан. Я серьёзно. Это ты, оставив меня, научил, что в жизни нужно рассчитывать, прежде всего, на себя. Это ты заставил меня доказывать тебе, что я сильная, что я могу. И я смогла. Это благодаря тебе у меня теперь есть высшее образование, о котором я так мечтала. Я журналист. Я уважаю себя, горжусь своими успехами и… — она обвила его шею руками, прижалась к нему крепко-крепко и прошептала: — И … очень рада тебя видеть.