"В настоящее время в искусственном вскармливанииполностью или частично нуждаются 60-70% детей первого года жизни… В условияхснижающейся платежеспособности населения многие виды детского питания сталинедоступными для большинства потребителей.

Не улучшается положение дел с организацией питания детей,посещающих дошкольные учреждения и школы. Охват школьников горячим питанием вбольшинстве субъектов Российской Федерации сократился на 20-30%. Рационыпитания обеспечивают потребность детского организма в энергии и белках толькона 70-90%, в витаминах – на 20-40%. Сокращается вес и объем отпускаемых блюд.Прекращена витаминизация готовых блюд. Не решаются вопросы обеспечения детскихи подростковых учреждений йодированной солью… Из-за отсутствия средств вомногих школах организовано лишь чаепитие".

Как красиво звучит – чаепитие … И замечательной фразойзаканчивается раздел Доклада о детском питании: «Эффективными в этой связимогут стать информационные и образовательные программы, посвященные вопросамздорового питания школьников». Спасибо, кормильцы…

Сравнивая отношение к детям – подкидышам в царской России,воспитанникам советских детских домов или нынешним детям-сиротам, стоитпосмотреть на финансовый отчет президентской программы «Дети России» и особенноее раздела – федеральной программы «Дети-сироты». Вдумайтесь в такой абзацотчета Минздрава: «Федеральные программы являются одним из основных механизмовреализации стратегии охраны материнства и детства. На реализацию медицинскихразделов федеральной целевой программы „Дети-сироты“ в 1999 г. было выделено0,05 млн. рублей». Пятьдесят тысяч рублей! Менее двух тысяч долларов. Ценаодного обеда компании «новых русских» на Лазурном берегу.

Во время гражданской войны моя мать работала учительницей, в16 лет. Там, в Семиречье, война была тяжелой, сирот было много. Без всякихфедеральных программ их собирали и кормили. Чей бы отряд ни проходил черезстаницу, к командиру, атаману или даже главарю банды шли учителя и требовалипродуктов. Все выделяли из своих скудных запасов. В 1921 г. мать училась вТашкентском университете, и привезли в Ташкент детей из Поволжья. Каждый членВКП(б) и каждый комсомолец был обязан на свой студенческий паек кормить одногоребенка – выделять из своего пайка, как совесть велит. Совесть велела так, чтона фотографии их курса видно – почти у всех студентов лица одутловатые отголода.

А сегодня у наших партийцев из Союза правых сил и всяческихСоюзов капиталистической молодежи лица одутловатые от обжорства. Вот в этом-тои разница цивилизаций.

Советский тип трудовых отношений: принцип полной занятости.

Одним из главных смыслов, входящих в культурное ядро любогообщества, является труд. С ним связаны многие частные стороны экономического исоциального порядка, представления о взаимной ответственности государства игражданина, важные символы и даже религиозные установки. И завоевание гегемонииопределенным социально-политическим движением, и подрыв гегемонии определенногогосударства неизбежно связаны с образом труда и его тенью – образомбезработицы.

В перестройке, которую можно считать идеологической артподготовкойк слому советского порядка и присвоению государственной собственностиноменклатурой, одной из ключевых тем было право на труд и безработица. В рамкахэтой темы была проведена блестящая программа манипуляции сознанием, и оназаслуживает рассмотрения. Высокое качество этой программы подтверждается тем,что отключение здравого смысла удалось не в связи с каким-то отвлеченнымвопросом, а вопреки очевидным и осязаемым материальным интересам буквальнокаждого человека.

Полная занятость в СССР была бесспорным и фундаментальнымсоциальным благом, которое было достигнуто в ходе советского проекта (в 1994 г.не были производительно заняты примерно 30% рабочей силы планеты). Вобеспечении права на труд было, конечно, много дефектов, идеал “от каждого – поспособностям” был далеко еще не достигнут, реальный уровень промышленногоразвития не позволял привести качество рабочих мест в соответствие спритязаниями образованной молодежи. Но это по важности несравнимо с главным.

Отсутствие безработицы было колоссальным прорывом кблагополучию и свободе простого трудящегося человека. Это было достижениеисторического масштаба, поднимающее достоинство человека. Мы еще даже не можемвполне оценить утрату этого блага – у нас еще нет людей, по-настоящемуосознавшими себя безработными и, главное, воспроизводящими безработицу в своихдетях, в следующих поколениях. Мы еще живем “наполовину советским” порядком.

Привычность полной занятости превратила в сознании нашихлюдей это чисто социальное (созданное людьми) благо в разновидность природного,естественного условия жизни. Это, разумеется, сделало право на труд какполитическую норму очень уязвимым. Люди его не ценили и никаких активных шаговпо его защите ожидать было нельзя. Однако пассивная установка на отрицание безработицыбыла вполне определенной. Это показывали регулярные опросы социологов. Кстати,сами эти опросы должны были бы встревожить людей, но не встревожили – Горбачевпериодически успокаивал: чего-чего, но безработицы мы никогда не допустим.

На деле партийно-государственная номенклатура СССР, начавсвой постепенный отход от советского проекта, уже с 60-х годов стала тяготитьсяконституционным правом на труд, исподволь начав кампанию по внедрению вобщественное сознание мифа о благостном воздействии безработицы на все стороныобщественной жизни. Эта тема постоянно муссировалась на околопартийныхинтеллигентских кухнях, в среде хозяйственных руководителей стало хорошим тономпосокрушаться, что, мол, отсутствие в их руках кнута безработицы не даетподнять эффективность производства. Но, поскольку право на труд былокраеугольным камнем нашей идеократической системы, подмывание этого устоявелось неофициально, хотя и с явного одобрения верхушки КПСС.

Принцип полной занятости как один из главных устоев советскойантропологии и реализация уравнительного идеала ("от каждого – поспособности") давно уже вызывал глухую ненависть у тех, кто сдвигался кантисоветскому сознанию. С 60-х годов о благодати безработицы говорили накухнях и за вечерним чаем в лабораториях, во время перестройки начали говоритьоткрыто.

Н.Шмелев писал в 1987 г.: «Не будем закрывать глаза и наэкономический вред от нашей паразитической уверенности в гарантированнойработе. То, что разболтанностью, пьянством, бракодельством мы во многом обязанычрезмерно полной (!) занятости, сегодня, кажется, ясно всем. Надо бесстрашно ипо-деловому обсудить, что нам может дать сравнительно небольшая резервная армиятруда, не оставляемая, конечно, государством полностью на произвол судьбы…Реальная опасность потерять работу, перейти на временное пособие или бытьобязанным трудиться там, куда пошлют, – очень неплохое лекарство от лени,пьянства, безответственности» (Авансы и долги. – «Новый мир», 1987, № 6).