Разделим всю эту многослойную проблему на части и рассмотримпо отдельности вопросы разного плана. Прежде всего, вопрос фундаментальный, независящий от мотивации – трудовой потенциал людей, сама их способностьвыполнять ту или иную работу. Здесь антисоветская концепция содержитпринципиальную ошибку. Советская индустриализация превратила крестьян во вполнегодных для фабрики рабочих несравненно быстрее, бережнее и эффективнее, чемзападная (это мнение западных социологов).

Тут можно даже говорить о «русском чуде». Одна из ошибокгитлеровских стратегов как раз и состояла в том, что они посчитали невозможным,чтобы СССР за столь короткий срок подготовил десятки миллионов работников,перепрыгнувших «из царства приблизительности в мир точности». Западу для этогопонадобилось триста лет. Конечно, трудовое поведение советских людей отличалосьот западных. У нас еще не сложился в полной мере «человек фабричный», десяткипоколений работавший в искусственном пространстве и времени фабрики. Советскийрабочий еще нес в себе физиологическую память о временных ритмах крестьянскоготруда. Для него была характерна цикличность работы, смена периодов вялости илидаже безделья и периодов крайне интенсивного вдохновенного труда типа страды(«штурмовщина»). Слава богу, что психофизиологи труда в СССР во время понялиэто и порекомендовали не ломать людей ради «синхронности». Сейчас, наверное,новые менеджеры сломают.

Задача, которую решил советский строй, была вовсе нетривиальной. Для ее решения была создана большая и сложная социокультурнаясистема, включающая единую общеобразовательную школу, непрерывное внешкольноеобразование, уклад предприятия, систему ценностей и тип распределения жизненныхблаг.

Вопреки тому, во что поверили наши социал-дарвинисты, именно«уверенность в завтрашнем дне», вместо западного «страха за завтрашний день»,позволила в СССР очень быстро сформировать спокойного работника, способноговыполнять сложную работу. И этот принцип взят сегодня на вооружение во всехнезападных быстро развивающихся странах – там, где культура не ориентируетчеловека на крайний индивидуализм в «войне всех против всех». Помимохрестоматийного примера Японии можно назвать Южную Корею, где самым важнымстимулирующим фактором считается стабильность рабочего места – гарантии противувольнения.

Ставя нам в пример США с их культом конкуренции, нашиантисоветчики исходили из самого тупого эпигонства. Роль советского уклада мылучше поймем, если взглянем на нынешнюю систему, которую строили буквально какотрицание советской. Сегодня, несмотря на кнут безработицы и угрозу голоднойсмерти, в целом идет "деиндустриализация человека", огромный откат вархаику. Конечно, при разрушении производственных массивных структур отдельныйпредприниматель может набрать рабочих для своей фирмы, но это, в общем,мародерство. В масштабах всего народа утрата квалификации и культуры трудаколоссальна. Можно утверждать как гипотезу, но вполне надежную, что если бы в30-70-е годы советские заводы были бы отданы в управление западным менеджерам сустановлением их социальных отношений, они управились бы хуже, чем советскиеуправленцы. Был бы примерно тот же откат, что сегодня (а то и больше).

Теперь о то, как реализовался потенциал работников в СССР ина Западе в зависимости от системы оплаты (и шире – стимулирования). Мы знаем,что в 70-80-е годы в СССР действительно наблюдался кризис прежней системы, такчто существовала проблема ее совершенствования. Причины, в общем, былиизвестны: произошла урбанизация и одновременно смена поколения и его культурныхстереотипов. Старая система трудовой мотивации и стимулирования труда резкопотеряла действенность. Это было недомогание общества, которое надо былолечить, и оно было бы вылечено. В тех отраслях, где для этого были ресурсы, ононормально лечилось. Но антисоветские идеологи трактовали это недомогание (пустьдаже болезнь), через которое периодически проходят все промышленные страны, какпризнак смерти системы советской. И стали уповать, как мы теперь видим, напримитивное, даже архаическое решение (частный хозяин и кнут угрозы голода).

Укажу на очевидную вещь: те, кто считали этот кризис некимсущностным качеством именно советского строя, или утратили историческую памятьили совершали сознательный подлог. Честный критик должен был бы сначалазафиксировать тот факт, что именно в СССР те же люди прекрасно работали – войнабыла этому экзаменом не идеологическим, а абсолютным. Иными словами,абсолютизация частной инициативы как организатора хорошего труда – грубаяошибка.

Антисоветское сознание равнодушно и, скорее всего, искренненечувствительно к важному явлению Нового времени, которое именно в СССР ипроизошло. Оно называется «стахановское движение», и к нему были одинаковонечувствительны и официальный истмат, и анти-истмат. Истмат писал о«коммунистическом энтузиазме», его двойник-антипод на Западе – о «фанатизме». Аречь шла о переносе в индустриальную среду аграрного «литургического» отношенияк труду, с преодолением субъект-объектного отношения работника к материалу.

Отсюда – т.н. «гениальный глаз», который был обычнымявлением у средневековых ремесленников, но исчез на капиталистической фабрике.Отсюда – эффективность движений работника, которая далеко превышала обычную.Психофизиологи труда ввели даже метафору, согласно которой советские работники«вбирали энергию из окружающей среды».

В детстве я прочел, а потом уже не мог найти, записки одногоиз шахтеров, которых обучал Стаханов. Он просто и образно описал суть, она мнеи тогда показалась важной. Стаханов научился видеть центры напряженности впласте угля – в них и бил отбойным молотком. Он говорил, что «пласт должен самвыбрасывать уголь», почти как взрывом. И учил этому шахтеров. И это было, увсех по-своему, массовым явлением, что и показала война. Из всего, чтоприходилось слышать от антисоветчиков, было видно, что это им глубоко чуждо,что ему противен рабочий «дядя Вася», который был именно на это способен, началпить при Брежневе, а теперь мрачно тянет лямку у «новых русских». Новая системане придушит, как Брежнев, а искоренит этот потенциал. Похоже, что она его ничеми не восполнит – не имеет сходной силы.

Сегодня у новых «менеджеров» стоит тот же вопрос – какзаставить работать нерадивого «дядю Васю». И приходится слышать, что адекватнымдля стимулом является создание для него смертельных угроз – голода и выселенияиз квартиры. Но опыт показывает, что этот метод негоден вообще, а для «дядиВаси» – в особенности.

Что он негоден вообще, независимо от общественного строя,говорит большая американская литература. В промышленной социологии Запада естьпонятие рестрикционизм – сознательное ограничение рабочими своей выработки. Ещев конце XIX века Ф.Тейлор писал, что крайне трудно найти рабочего, который незатратил бы значительное время на изобретение способов замедлить работу –сохранив при этом вид, будто трудишься в полную меру. Более того, эти способыосваиваются группами рабочих. Один из американских социологов писал в 1981 г.:«Расщепление атома – детская игра в сравнении с проблемой раскола и манипулированиякрепко спаянной группой рабочих».