Аэлина повернулась и уже за спиной услышала плеск воды. Рован встал на ноги. Она едва удержалась, чтобы не обернуться.

«И не вздумай», – прошипел голос у нее в голове.

Он был прав, этот голос. Голос ее Здравого Смысла. Она обязательно будет прислушиваться к нему.

В гардеробной Аэлина открыла шкаф, выдвинула нижний ящик, где лежала аккуратно сложенная мужская одежда. Наследство Саэма.

Аэлина смотрела на старые вещи, вдыхая еле уловимый его запах, сохранившийся в недрах ткани. Пока ей не хватило сил сходить на его могилу.

– Оставь, – послышался сзади голос Рована. – Не вынимай.

Аэлина стремительно повернулась. Как он умел незаметно подкрадываться!

Зрелище был ошеломительное. Аэлина постаралась убрать с лица изумление и не могла. Она любовалась мускулистой мужской фигурой с блестящей от масла кожей и полотенцем, которым были опоясаны чресла Рована. Шрамы на его спине вполне бы сошли за тигриные полосы. Даже ее Здравый Смысл не находил слов.

Преодолевая сухость в горле, она сказала:

– Извини, принц, но я как-то не подумала заранее прикупить мужской одежды на случай твоего появления. Пока у меня есть только это. Все равно лежит просто так.

Аэлина достала рубашку, расправила рукава.

– Надеюсь, эта тебе подойдет.

Саэму было всего восемнадцать, когда его убили. К тому времени Рован успел провести не одно столетие в постижении воинского ремесла и битвах.

Следом Аэлина вытащила из ящика штаны и нижнее белье.

– Завтра мы купим тебе все необходимое. Но я не могу повести тебя в одежную лавку в таком виде, как сейчас. Не представляю, что́ будет с местными женщинами, если они узрят тебя с полотенцем на чреслах. И что будет с тобой.

Посмеиваясь, Рован прошел к стене гардеробной, где висели ее платья, камзолы, плащи и рубашки…

– И ты все это носишь?

Аэлина кивнула. Рука Рована коснулась нескольких платьев с вышивкой.

– Какие красивые, – признался он.

– Попробовал бы ты сказать хоть слово против моего гардероба! Я бы тебя мигом пристроила на свободную вешалку.

– Одежда – это разновидность оружия, – сказал Рован, останавливаясь перед черным бархатным платьем.

Передняя часть платья и облегающие рукава были совсем скромными, без украшений. Только неглубокий вырез был слегка окаймлен золотистым шитьем, узор которого расходился и поднимался к плечам. Рован перевернул платье и ахнул. Вышивка на спине была настоящим шедевром. Перевалив через плечи, золотистые нити сплетались, образуя силуэт дракона. Его морда с раскрытой пастью глядела в сторону шеи, туловище извивалось вдоль спины, а хвост доходил до границы длинного шлейфа.

– Это платье мне понравилось больше всех, – признался Рован.

Аэлина дотронулась до бархатного рукава:

– Я его купила, когда мне было шестнадцать. Увидела и сразу же купила. А когда его привезли, оно мне показалось слишком… взрослым. Девчонка, какой я тогда была, выглядела в нем нелепо. Я его ни разу не надевала. Так и висит, уже почти четыре года.

Рован осторожно погладил золотую спину дракона. Все его пальцы были в шрамах.

– Ты уже не девчонка. Мне очень хочется как-нибудь увидеть тебя в этом платье.

– Я скучала по тебе, – призналась Аэлина, водя локтем по его руке.

– Мы расставались совсем ненадолго, – с привычной суровостью возразил он.

Конечно, для бессмертного фэйца месяц – пустяк.

– Ну и что? Разве мне нельзя по тебе соскучиться?

– Помнится, я тебе говорил: те, к кому ты привязана, – это оружие. И оно в любой момент может быть обращено против тебя. Тосковать по мне означало по-глупому отвлекаться от дела.

– Умеешь ты говорить комплименты, – огрызнулась Аэлина.

Она не ждала от него слез или бурного проявления чувств. Но ей было бы просто приятно узнать, что и он чуточку скучал по ней. Что и у него были мгновения пронзительной тоски. Или у бессмертных тоски не бывает?

– Ты одевайся здесь, – быстро сказала Аэлина и ушла из гардеробной.

В мыльной она плеснула холодной воды на лицо и шею.

Когда она вернулась в спальню, Рован стоял и хмуро глядел на предложенную ему одежду. Штаны еще кое-как на него налезли, хотя оказались совсем короткими и не дотягивали до талии.

– Надевать рубашку я не рискнул. Боялся порвать.

Он протянул Аэлине рубашку. Она виновато покосилась на нее, потом на голый торс Рована:

– Завтра я с утра оправлюсь за одеждой. А сейчас… если тебя не смущает такой вид… идем, я познакомлю тебя с Эдионом. Он нас заждался.

– Нам нужно поговорить.

– Разговор будет хорошим или плохим?

– Таким, что я даже рад исчезновению магии на вашем континенте. Иначе ты бы сожгла свое жилище и несколько окрестных улиц.

У нее свело живот, но она сказала:

– Это было всего один раз. И если хочешь знать мое мнение, твоя бесподобная бывшая любовница это заслужила.

Более чем заслужила. Высокие фэйские гости, нагрянувшие в Страж Тумана, были хуже чумы. Особенно чванливая бывшая любовница Рована. Вопреки его просьбам, она начала приставать к нему с ласками. Аэлина попробовала вмешаться – та пригрозила поркой за вмешательство… Что ж, на том злосчастном пиру Аэлина точно соответствовала своему новому прозвищу – огнедышащая сука-королева.

Губы Рована слегка дрогнули. В глазах промелькнула тень.

– Когда будем говорить: сейчас или позже?

– Позже. Этот разговор может и обождать.

Как ни хотелось ей выведать у Рована тему разговора, она заставила себя выйти к заждавшемуся их Эдиону.

Устав ждать в гостиной, Эдион переместился на кухню. Когда туда вошли Аэлина и Рован, он встал, придирчиво оглядывая гостя.

– Аэлина, почему ты так скупо рассказывала мне о своем фэйском принце? Оказывается, он преисполнен мужского обаяния.

Аэлина нахмурилась. Эдион повернулся к Ровану:

– Завтра мы с тобой поупражняемся на крыше. Хочу увидеть все, что ты умеешь.

– Эдион, это что за мальчишество? – не выдержала Аэлина. – Я несколько дней подряд слышала твои восторженные слова о принце Роване. Не ты ли называл его живой легендой? Не ты ли мечтал собственными глазами увидеть великого воина? Вот он, Рован. Стоит перед тобой. Что ж ты не выказываешь ему почтение?

Эдион плюхнулся на стул:

– Если принцу Ровану нужны формальности, я могу даже пасть ниц. Но, как вижу, наш гость не держится за церемонии.

Зеленые глаза фэйского принца на мгновение вспыхнули.