– Это нам решать, – все, что мог сказать Эдион.

Он чувствовал на себе оценивающий взгляд Рована, такой тяжелый, что хотелось зарычать. Подавив это желание, Эдион поднял глаза на принца.

Взгляд властелина. Эдиону показалось, что ему в лицо швырнули камень. Но он не дрогнул. Он не собирался признавать свое подчинение, не собирался уступать. Конечно, когда-нибудь ему придется идти на уступки и склонить голову. Возможно, когда он принесет Аэлине клятву на крови…

Аэлина тоже уловила этот взгляд, и он ей не понравился.

– Рован, хватит разыгрывать из себя вожака стаи. Одного раза было достаточно.

– Я ничего не разыгрываю, – не моргнув глазом, ответил Рован, однако на губах принца появилась усмешка.

«Что, щенок, думаешь, ты справишься со мною?» – молчаливо спрашивал он.

«Справлюсь, принц. В любое время и в любом месте».

– Ты неисправим, – пробормотала Аэлина и шутя толкнула Рована локтем.

Но ему было не до шуток.

– Рован, ты никак намерен вступать в поединки с каждым, кто встретится у нас на пути? В таком случае мы за час пройдем не больше одного квартала, и за это время найдется немало желающих дать тебе отпор.

Рован отвел взгляд от противника и как-то очень странно посмотрел на их королеву. Аэлина молча ждала, что́ будет дальше.

– Мне понадобится некоторое время, чтобы приспособиться к новым условиям, – нехотя признался он.

Ни слова извинения. Судя по тому, что Эдион узнал от Аэлины, Рован вообще не был склонен к извинениям. Сейчас он просто сделал незначительную уступку. Чувствовалось, Аэлина тоже потрясена столь бесцеремонным поведением принца.

Эдион попытался сесть, но одеревеневшее от напряжения тело не слушалось. В висках стучало от бешено носящейся по жилам крови.

– Насколько помню, Аэлина не говорила, что послала за тобой, – вырвалось у него.

– Генерал, а разве она должна перед тобой отчитываться?

Рован говорил очень спокойно, и это особенно насторожило Аэлину. Если такие, как Рован, говорят тихо и спокойно, следом жди жестокостей и смертей.

– Ты же прекрасно понимаешь: у Эдиона это просто сорвалось с языка, – сказала Аэлина. – Не ищи повода устроить поединок.

Эдиона ее слова отнюдь не обрадовали. Он может сам за себя постоять. Если Аэлина думает, будто он нуждается в защите от такого сверхмогучего воина, как Рован…

– Я принес тебе клятву на крови, – сказал ей Рован. – Это налагает на меня ряд обязанностей. В частности, обязанность пресекать праздные расспросы других, в том числе и твоего двоюродного брата.

Слова Рована ударили Эдиону в голову, потом в сердце.

Клятва на крови!

Аэлина побледнела.

– Что он сейчас сказал? – спросил Эдион.

Если это так, он должен услышать подтверждение из ее уст. Но если это так… Рован принес Аэлине клятву на крови? Клятву, право на которую принадлежало ему, Эдиону Ашериру?

Аэлина расправила плечи.

– Перед моим отплытием из Вендалина Рован принес мне клятву на крови, – сказала она, тщательно выговаривая каждое слово.

В душе Эдиона все бурлило и грохотало.

– И ты ему это позволила?

Аэлина показала брату шрам на ладони.

– Насколько я знала, ты, Эдион, в то время верно служил адарланскому королю, из-за чего я старательно избегала всяких встреч с тобой.

– И ты позволила ему принести тебе клятву на крови? – взревел Эдион.

Его потряс даже не сам факт клятвы, а то, что Аэлина солгала ему. Солгала, глядя в глаза.

Эдиону захотелось вылезти из собственной кожи. Прочь, немедленно прочь отсюда! Из этого проклятого жилища! Из этого проклятого города. Его виски были готовы лопнуть от напора крови. Если он сейчас что-нибудь не сломает, то сломается сам.

Его рука потянулась к фарфоровой статуэтке, украшавшей кухонную полку. Аэлина двинулась наперерез брату, грозя ему пальцем.

– Только попробуй здесь что-нибудь разбить или сломать. Все осколки и обломки я запихну в твое поганое горло!

Это был приказ. Приказ королевы, отданный ее генералу.

Эдион плюнул на пол, однако подчинился. Черт с ней, со статуэткой. Он вдруг почувствовал, что своим своеволием может сломать нечто более значимое.

– Как ты посмела? Как ты решилась обменяться с ним своей кровью?

– Посмела, потому что это моя кровь и я решаю, кому ее отдавать. Тебя в тот момент для меня не существовало. А если двух названных причин тебе мало, могу добавить: я бы и сейчас приняла у Рована клятву на крови, поскольку он – мой карранам и поскольку он заслужил мое полное доверие!

Эдион замер. Он не верил своим ушам.

– Тогда как насчет нашего полного доверия? Что сделала ты, чтобы его заслужить? Что сделала ты для освобождения нашего народа? Ты вообще собиралась рассказать мне о клятве на крови или рассчитывала кормить меня своим враньем? Ты ведь всегда была мастерица врать!

Аэлина зарычала, и это напомнило Эдиону, что в ее жилах тоже есть фэйская кровь.

– Вот что, генерал! Для выплесков своего гнева поищи себе другое место. Там будешь показывать свой необузданный характер. И не возвращайся, пока не научишься себя вести как человек. Или хотя бы как получеловек.

Эдион обругал ее. Грязно, по-солдатски. Он сам не знал, как эти проклятые слова слетели у него с языка. Но было поздно. Рован бросился к нему, опрокинув по пути стул. Аэлина махнула рукой. Принц остановился как вкопанный.

Эдиона поразило, с какой легкостью она командовала могущественным бессмертным воином.

Он засмеялся колким, холодным смехом. Потом улыбнулся Ровану. Обычно такие улыбки подстрекают противника на первый удар.

Но Рован поднял стул и сел, откинувшись на спинку. Казалось, он уже знал, в какое место ударить по Эдиону, чтобы удар был смертельным.

– Убирайся. – Аэлина указала брату на дверь. – Теперь я долго не захочу тебя видеть.

В этом их желания совпадали.

Все его замыслы. Всё, над чем он столько трудился… Без клятвы на крови он был просто генералом. Безземельным принцем из династии Ашериров.

Эдион спустился вниз и распахнул дверь, едва не сорвав ее с петель.

Аэлина его не окликнула.

Рован из клана Боярышника не знал, как ему поступить: броситься ли вслед за принцем-полукровкой и порвать в клочья за оскорбление, нанесенное Аэлине, или же остаться со своей королевой, взволнованно расхаживающей перед очагом. Рован прекрасно понимал, отчего генерал так разъярился. На месте Эдиона он чувствовал бы себя точно так же. Однако никакие чувства не давали Эдиону права вести себя подобным образом с королевой. Гнев и досада – еще не повод опускаться до солдатской ругани. Совсем не повод.