«Бирюзовый — „б“, — смятенно подумал Киш, вновь уверовав в цветовую тайнопись, а затем, уже вблизи, отметил белизну Варвариных ног и констатировал с тут же пробившейся нежностью: — Она ещё не загорала в этом году!»

Варвара отламывала куски булки и бросала их вниз, в зелёно-коричневые воды Пехорки: к кускам тут же устремлялось несколько крохотных утят. Киш не мог не отметить, что тень Варвары изрядно выросла с момента их расставания, значит, не так уж она и счастлива. Но ведь и он не так уж и счастлив: стоит ли удивляться, что их тени вполне сопоставимы по длине?

Он сбавил шаг и, на всякий случай, сунул руки в карманы джинсов, чтобы они случайно не ринулись изображать объятья. Варвара почувствовала его приближение и обернулась. Киш застыл на месте, словно остановленный её взглядом, а может, почувствовав, что два метра — вполне подходящее для данной ситуации расстояние.

— Привет, Киш! — она приветливо улыбнулась.

— Привет! — не вынимая рук из карманов, он пожал плечами.

Несколько неловких секунд они молчали, не зная, с чего начать.

— Тебе привет от Марка, — сообщила Варвара так, словно они и не расставались, и сейчас она делилась полуобыденной новостью.

— Я знаю, — кивнул он. — Мы виделись. Вчера. Вообще-то ещё и позавчера. Вместе пьянствовали.

— А-а, — протянула она, — тогда ты, наверное, знаешь, что он…

— «Грустный»? Да, знаю.

Снова возникла пауза.

— Будешь деток кормить? — Варвара и протянула ему булку.

— Ага, давай, — Киш разломил булку надвое, половину протянул Варваре и машинально откусил от своей. — Ну, — спросил он, энергично работая челюстями, — куда пойдём?

— Куда хочешь, — чуть помедлив, быстро произнесла она.

— А ты куда хочешь?

— Я хотела покормить уток, но если ты голодный…

Ошеломленный взгляд Варвары, скользнувший от куска хлеба в его руке к лицу, подсказал Кишу, что он что-то делает не так.

— A-а, ну да! — кивнул он. — Кормить уток. Конечно же. Я не голоден. Это просто так — за компанию с утками…

Он шагнул к перилам, просунув правую ногу между прутьев, и бросил в воду первый хлебный кусочек: тот упал рядом с листом кувшинки и некоторое время белел, никем не замечаемый, пока не стал добычей папаши-селезня. Варвара встала рядом, они на мгновенье соприкоснулись локтями — почти так же, как когда-то в кафе соприкасались коленками. Волосы Варвары соскользнули с плеча вниз и закрыли её профиль, как занавесом. Они снова немного помолчали.

— Ну и… как Марк? — спросила она.

— Да как сказать? — пожал он плечами. — Нормально. Вроде нормально. Мне кажется, он пошёл на поправку. Кстати, а когда ты его видела?

— М-м… дней десять.

— Понятно, — слегка протянул Киш и подумал: значит, это было уже во время процесса. Они делили воспоминания, и в это же время Варвара выясняла отношения с Марком. Может, она и бросила Толяныча из-за дементализации? Кому нужен инвалид! Хотя… с чего он взял, что Варвара на такое способна? И какое у него право подозревать её в поступке с душком? До сих пор она не давала поводов так о себе думать. Одно дело уйти от человека, когда у него всё хорошо и даже блестяще (как было с ним), и совсем другое — оставить перед наступлением беды. И потом: он ведь уже решил для себя, что Варвара и Марк были знакомы ещё до Праги, вот и нечего в этом ковыряться. Правда, не очень понятно, что такое «решил для себя»: от его «решения» тут, прямо скажем, зависит не многое…

Киш посмотрел в речную даль и постарался придать интонации всю доступную в этот момент безмятежность:

— Марк сказал, что ты была его девушкой.

— Он… так сказал? — голос Варвары прозвучал отстранённо: непонятно было, что скрывается за этим отстранением — досада, удивление, сочувствие или огорчение.

— Ага, — подтвердил он. — «Прости, Киш, она была моей девушкой» — его слова.

— А что ещё?

— Этого мало?

— Бедный! — вздохнула Варвара и ещё несколько секунд сопереживала Марку. — И ты поверил? — она на секунду повернула голову, чтобы направить в него пытливый взгляд.

— А что тут, строго говоря, невероятного? — Киш что было сил кинул вдаль кусок хлебного мякиша.

— Ничего, — легко согласилась она и умолкла.

Киш подумал, что это просто пауза, но Варвара продолжала обходиться без слов, а значит, это было молчание. Невыносимое молчание, между прочим.

— И? — спросил он.

— И, Киш? — откликнулась она.

— Так ты была его девушкой?

— А это важно? — Варвара на мгновение выглянула из-за занавеса волос.

— Строго говоря, нет, — смешался он, — но вообще-то… да.

— Как это? — заинтересовалась она. — И нет, и да?

— Как-то так, — он пожал плечами. — Не знаю, как сказать точнее. А ты что скажешь? Да?.. Или?..

Варвара задумалась.

— Вообще-то нет, — она покачала головой. — Но, строго говоря, да, — кивнула.

— Как это? — пришла его очередь уточнять.

— Мы разговаривали минуты три, — объяснила она, — и несколько секунд я была его девушкой. Ты же не обижаешься?

— Нет, — заверил он. — Что тут такого? Секунды две гуляли при луне, четыре путешествовали, секунду-другую танцевали — ведь так? И всё это во время разговора? Или я что-то упустил?

Варвара отстранилась от перил, выпрямилась и повернулась к нему:

— Всё было так неожиданно, — она, скорей, не рассказывала, а комментировала всплывшее воспоминание. — Когда нас представили друг другу, я прямо обалдела: это же был тот самый парень со Староместской площади! Насчёт которого мы спорили, помнишь? Это ведь он?

— Да, — кивнул Киш. — Ты же не обижаешься, что я тогда же тебе об этом не сказал? Мы с тобой были знакомы всего несколько часов, и мне трудно было объяснить, почему мой друг сделал вид, что не узнаёт меня. Кстати, я этого и сейчас не знаю, хотя мы провели с ним сутки вдвоём. А он узнал тебя?

— Не знаю, — Варвара в сомнении нахмурилась. — Он, знаешь, слегка так улыбался половинкой рта, глаза смеялись, и я ещё подумала: «Он что-то обо мне знает». То есть подумала, что он меня узнал. Но потом он попросил передать привет тебе, и я ещё больше удивилась, спросила: «Вы знаете Киша?», а он ответил, что вы — друзья юности. Тогда я поняла, почему ты так был уверен насчёт него — там, в Праге. Ещё подумала: ну Киш, ну хитрец! А дальше я спросила, как он понял, что мы с тобой знаем друг друга, и тут он откровенно расхохотался: Арх-и-Камышова — такая редкая фамилия, единственная в своём роде, что тут сложно промахнуться. Так что сейчас уже не узнать, вспомнил ли он, как видел нас в Праге, или просто услыхал мою фамилию и уже из неё сделал вывод. Но вообще там было не очень удобное место для подробных расспросов.