Джульетта пожарила мясо, приготовила овощи на пару и, порезав все на кусочки, положила в большую миску.

Мне было чертовски трудно сдерживаться и все же нравилось смотреть, как она хозяйничает в моем доме. Я сделал ремонт почти везде, включая кухню, и теперь радовался как ребенок. Мне хотелось, чтобы она была здесь счастлива. Чтобы готовила здесь. Спала. Чтобы ей было здесь хорошо.

Ее изящные ножки ступали по темной сланцевой плитке, которую я выбирал сам, она изучала содержимое новых темно-вишневых шкафчиков, которые я повесил. Утварь из нержавеющей стали и рабочая поверхность из гранита были лучшим вариантом из всех возможных, но сейчас я впервые задумался о том, нравится ли мой выбор кому-то еще. Уютно ли ей у меня?

Джаред одобрил преображение, но у него был другой вкус. Они с Тэйт пытались уговорить меня сделать все в черном цвете. Мне нравится черный, но дом должен быть светлым.

Джульетта подошла к столу, поставила две бутылки с водой, а потом взяла в руки миску и вилку. Присев прямо на стол передо мной, она стала перемешивать еду.

Я обхватил ее за бедра, снял со стола и пересадил к себе на колени так, что она оказалась верхом на мне.

– Ладно, теперь можешь меня трогать, – ухмыльнулась она, наколов на вилку кусочек мяса и брокколи и протянув мне.

Я отстранился.

– Из твоих рук.

Она кивнула, отправила еду себе в рот и положила вилку на стол. Взяв пальцами кусочек мяса, поднесла его к моим губам. Я открыл рот, а потом сомкнул губы на ее нежных пальцах. Ее веки затрепетали, и она отняла руку. Я почти не ощущал вкуса еды, желая одного – чтобы я мог прикасаться к ней и не чувствовать ничего, что сейчас творилось у меня на душе. Смотреть на нее и знать, что в какой-то момент смогу с легкостью ее отпустить.

Но она сидела на мне верхом и кормила меня из рук, на ней была моя футболка, волосы собраны в два высоких хвостика, а ее ступни болтались сантиметрах в пятнадцати от пола. И я понимал, что всецело во власти человека, который едва не вдвое меньше меня.

Я принадлежал ей.

Она скормила мне еще один кусочек и прильнула лицом к моей руке, когда я погладил ее по щеке.

– Полиции известно о том, что ты сделал? – осторожно спросила она.

Я кивнул:

– Да. Об этом позаботились. Я не хотел, чтобы это висело надо мной.

Связи решали все. Киаран – контрабандист и наркодилер с ресурсами. Папа Мэдока – один из лучших адвокатов штата. И полиция, с которой я согласился сотрудничать. Никто не собирался преследовать ребенка, который в кошмарной ситуации сделал то, что вынужден был сделать.

Разумеется, мой отец думал, что тела все еще погребены в безымянной могиле. И пусть пока продолжает так считать.

– Твой отец придет сюда, когда его выпустят? – спросила она, и я провел руками по ее бедрам, понимая ее беспокойство.

– Вероятно. Очень вероятно.

Джульетта поставила миску, и я притянул ее к себе и поцеловал в восхитительные нежные губы. Я не мог позволить отцу здесь появиться. Теперь я понимал, о чем так беспокоился Джаред. Он думал не о себе.

Он хотел защитить Тэйт и меня. Людей, которых любил.

А мне нужно было защитить Джульетту. Даже сама мысль о том, что отец может ее увидеть…

Я крепко сжал ее в своих объятиях.

– Они ничего для нас не значат, – произнесла она. – Они нас не заслуживают.

Она имела в виду наших родителей.

– Ничего, – повторил я.

Джульетта обвила руками мою шею, и я наклонился к ее губам, желая раствориться в поцелуе. Она двинула бедрами мне навстречу, а я обхватил ее, наслаждаясь вкусом и запахом. Боже, она была невероятная.

Тяжело дыша, я через голову снял с нее футболку и бросил на пол. Покрыл поцелуями шею, коснулся пальцами нежнейшей кожи спины.

Я сделал вдох, пытаясь взять себя в руки. Я еще не занимался с ней любовью как следует. В постели. Но черт! Она была просто неотразима на этом стуле, верхом на мне, кожа к коже.

Джульетта сцепила руки под подбородком, закрыв грудь. Когда я попытался их убрать, она прервала поцелуй и покачала головой.

– М-м-м, нет. Прости. Ты должен помыть посуду.

Что?

Она высвободилась из моих объятий и поднялась, продолжая прикрывать руками грудь из скромности.

Я поднял брови в полном неверии.

– Посуду?

Она кивнула, прикусив губу, еле сдерживая улыбку.

– Посуду.

И повернулась, собираясь выйти из кухни.

На ее круглой попке все еще отчетливо виднелись отпечатки моих пальцев, и я в муках смотрел на эти кружевные черные трусики, которые мне хотелось сорвать.

– Я плачу за то, чтобы мне мыли посуду.

Она остановилась в дверном проеме и иронично посмотрела на меня.

– Я готовила. Ты убираешь. Все по справедливости. Я буду наверху.

И ушла.

Я никогда в жизни не убирался так быстро.

Джекс сорвался.

Он превратился в пороховую бочку, и я увидела тот же буйный нрав, который часто проявлял Джаред. То же продемонстрировал мне отец. Удивительно, но в тот момент никто из них мне не вспомнился.

Когда Джекс достал нож, я думала лишь о том, как привести его в чувство. Я не помышляла о бегстве. Я испугалась не его, а за него.

Все, что я видела перед собой, был Джекс. Что с ним произошло? И как мне поддержать его, когда он станет падать?

Поднимаясь по лестнице, я улыбнулась, услышав звон посуды и удар сковородки о пол. Кое-кто очень спешил.

Мне нравился этот парень. Боже, как он мне нравился!

Я вдруг вспомнила, как давным-давно папа Тэйт усадил нас обеих поговорить о тычинках и пестиках. Нам с ней было по четырнадцать или пятнадцать лет, и от школьных приятельниц мы уже в подробностях слышали о том, что такое минет. Но мистер Брандт решил, что самое время для такого разговора, несмотря на то что я его дочерью не была и просвещать меня он был не обязан. Он тогда сказал, что моя мать может надрать ему задницу.

Как бы то ни было, он поделился с нами тремя непреложными истинами в отношении мужского пола:

1. Мальчики будут обманывать вас, всеми правдами и неправдами пытаясь залезть к вам под юбку. А мужчина выдержит испытание временем. Заставьте его подождать, и сами увидите, каков он.

2. Некоторые будут убеждать вас, что приятнее заниматься сексом без презерватива. Просто назовете мне их адрес.

3. Отношения должны менять вашу жизнь к лучшему. Вы не тянете друг друга вниз. Вы помогаете друг другу удержаться на ногах.