– Я хочу любоваться тобой. – В его глазах читалось нечто, напоминающее отчаяние.

Почувствовав между ног его эрекцию, я снова испытала прилив желания.

Джекс подвел меня к стоявшему в углу спальни креслу из темного дерева. Оно было низким, с черными подушками и немного наклоненной спинкой, без подлокотников, которые бы сейчас только мешали. Это кресло, казалось, должно было стоять снаружи, однако очень гармонично вписывалось в интерьер этой комнаты.

Он сел, а я, следуя его инструкциям, развела ноги в стороны, оседлала его и поставила ступни на пол.

– О, – я нервно усмехнулась и поцеловала его. – Это будет приятно.

Джекс откинулся на спинку кресла, взяв меня за бедра.

– И смотреться ты будешь просто великолепно.

Я не стала тратить время. Глядя ему в глаза, поднялась, а потом опустилась на него. Он закрыл глаза.

– У тебя там все еще тесно. Как такое может быть?

– Новые ощущения, – заметила я, привставая и опускаясь снова. – Глубже.

Я стала двигаться быстрее. Мои соски касались его груди. Я запрокинула голову.

– Черт, посмотрите на нее, – пробормотал он, и, обхватив его лицо, я прильнула к губам.

Но мне нужно было больше. Больше контакта. Я начала двигать бедрами вперед-назад, чувствуя всю его длину, постанывая и упиваясь прикосновением кожи к коже.

– Мне так нравится, – мечтательно произнесла я. – Мне нужно почаще ездить на тебе верхом.

Джекс закрыл глаза и откинул голову назад, обнажив зубы в легкой улыбке.

– Так, это была ошибка.

Я вскрикнула от неожиданности, когда, подхватив меня на руки, он вскочил с кресла – удивительно легко, учитывая, что ему приходилось нести лишних пятьдесят четыре килограмма, – и, подойдя к кровати, опустил меня на задницу.

– Джекс! Что?.. – я умолкла.

Он пару секунд смотрел на меня с хитрой ухмылкой, а потом обхватил рукой под коленями, подтащил к краю кровати и перевернул.

– Джекс! – Я ахнула, когда его член уперся в меня и надо мной нависла его тень.

Ох, черт.

Мышцы сжимались, и я чувствовала, как из меня изливается тепло.

– Я никогда не причиню тебе вреда, – прошептал он мне на ухо. – Но верхом будешь ездить, когда я тебе это позволю.

И он вошел в меня, жестко и резко.

– О, Джекс, – простонала я. Он заполнял меня целиком. Работая бедрами, он входил в меня, пронзал меня, пригвождая меня к постели, и я могла лишь подчиниться.

Или нет. Развернув одно колено, я уперлась ладонями в кровать и выгнула спину.

– Черт, Джульетта, – выругался Джекс. – Как же хорошо.

Я снова почувствовала приближающиеся спазмы. Мне нравилось, как он сжимал мои волосы в кулаке. Я крепко зажмурила глаза. Все внутри напряглось, а потом взорвалось, сотрясая меня.

– О, – вскрикнула я. – О боже!

И подчинилась его воле, чувствуя, как он обхватил меня руками.

– Джульетта… – Он кончил, резко входя в меня и тяжело дыша мне в шею. – Только ты! Навсегда!

Я крепко обнимаю себя руками, сжимаюсь в комок и зажмуриваюсь. Слезы сочатся из-под закрытых век. Порывы холодного воздуха задувают в уши, вентиляторы направлены в лицо.

Я в морозильнике.

Я сижу в морозильной камере в доме своего отца, и я здесь уже не первый раз.

– Пожалуйста, – у меня так сильно стучат зубы, что я могу лишь шептать. – Выпустите меня.

Сколько я здесь просидел? По моим ощущениям, уже час, но, скорее всего, не так долго. Я все еще слышу, как снаружи, в кухне, отец орет на Джареда. Ох, черт, как же больно! Я раскачиваюсь вперед-назад.

Он ударил нашего отца. Поэтому я здесь.

Джаред знает, что они меня мучают, и он в ярости. Брат бросился на отца, когда тот сидел на диване, но они в считаные секунды его приструнили.

Я даже думать не хочу о том, что они с ним сейчас делают.

Джаред зол на отца из-за того, как он с нами поступает, он в ярости из-за того, что творится со мной. Я видел, как отец достал ремень, чтобы наказать его. Я напуган. Мой брат. Он пытался меня защитить.

Холодный воздух обжигает ноздри, поэтому я дышу ртом, чувствуя, как легкие наполняются льдом. Я кашляю, делая поверхностные вдохи.

Подняв руку, упираюсь в дверь и толкаю ее все сильнее и сильнее. Мышцы в руках ноют. Скрючившись, я откашливаюсь. Мне тяжело дышать, уши пронзает боль подобно миллиону иголок, и я трясусь всем телом, кожей ощущая ледяной воздух.

– Пожалуйста, – плачу я. – Пожалуйста!

Я слышу два удара по крышке морозильника и пытаюсь открыть глаза и посмотреть вверх.

– Папа, – говорю дрожащим голосом.

Но мои глаза открыты, а в морозильнике по-прежнему темно. Света нет.

Я качаю головой, мои длинные волосы покрыты инеем.

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

Я кричу, горло осипло от крика.

– Пожалуйста! – я зажимаю руками свои бесчувственные уши. Жжение, боль, воздух… – Пожалуйста! – кричу снова. – Джаред! Джаред, пожалуйста!

Меня трясет от слез, этот вопль идет откуда-то из самой глубины. Ненормальный, как у животного.

– Пожалуйста!

Я бью руками в стены морозильника, бью ладонями, затем кулаками, снова и снова.

– Выпустите меня! – рычу я, ударяя в стену слева, потом справа, слева, справа, снова и снова. – Выпустите!

Внезапно внутри загорается свет, я сжимаю кулаки, стискиваю зубы. Ниже, ниже, ниже, ярость опускается в горло, бурлит в животе.

Я поднимаю глаза, взгляд пылает огнем.

Девушка отца и его друг смотрят на меня с улыбкой – без сомнения, они что-то задумали. Шерилинн протягивает руку и гладит меня по волосам, и я позволяю ей это. Странно, но меня это не пугает. Она не пугает меня.

Почему я их не боюсь?

Гордон облизывает губы.

– В подвал, Джекс, – приказывает он.

Я киваю.

Я знаю, что будет дальше. Как будто у меня нет выбора.

Тогда мне так казалось. У меня не было иного выхода, если я хотел выжить. Словно занавес упал у меня в голове, возвещая об окончании представления. Я спускался по ступеням в подвал не с мыслью о том, что я сделаю. Я только знал, чему не позволю случиться.