Далее мы перекурили, помыли котелки, кружки, свои лица и ноги водой у речки и отправились к своей пушке, возле которой укрылись для ночлега в индивидуальных защитных окопах, предварительно взяв с собой шинели, противогазы, винтовки, саперные лопаты и все личные вещи. Естественно, как и в прошлые ночи, перед сном я принял дозу хинина. Спал не разуваясь.

Очень рано утром 23 мая всех громко разбудил лейтенант Кирпичев и дал команду подготовиться к отъезду из Лозовеньки. Все кое-как привели себя в порядок, позавтракали сухим пайком, запив съеденное водой из фляг и набрав ее в них снова из ближайшего колодца. Затем лейтенант сообщил, что, как передало высшее командование, сегодня нашим войскам грозит полное окружение противником. В связи с этим поступил приказ всем войсковым соединениям в Лозовеньке и вокруг нее срочно сняться с позиций и как можно скорее двигаться на восток, пока немцы совсем не закрыли им путь к реке Северский Донец, которую предстоит немедленно форсировать. Если же окружение уже произошло, то необходимо прорваться из него.

Что касается нашей зенитной батареи, то она должна сейчас следовать за танками 199-й отдельной танковой бригады и ее мотострелковым батальоном, которые еще ночью снялись с мест. Возможно, батарее придется действовать самостоятельно, без их помощи.

Выкатили с позиций оба орудия. Сделали так, чтобы в их приемнике находились готовыми к стрельбе в автоматическом режиме снаряды различного действия в количестве трех обойм – не менее пятнадцати штук (так после окончания стрельб мы делали всегда). Затем погрузили на кузова двух грузовиков все ящики с боеприпасами и прицепили пушки стволом назад к обеим автомашинам.

Те, кто не имел в данное время прямого отношения к обслуживанию орудий, уселись на скамейках кузова грузовиков, а мы – основные номера орудийного расчета – разместились на платформе пушки. При этом на нашей пушке по ходу движения ее стволом назад Виктор Левин сел на левое кресло для первого наводчика, а я – на правое для второго. Вася Трещатов и Егор Зорин встали на платформе соответственно у мест для второго прицельного и заряжающего. Подносчики снарядов Пастухов и Мишин устроились на грузовике. Винтовки у каждого из нас были либо в руках, либо подвешены на правое плечо.

Последовала команда «вперед», и батарея поехала. Время было примерно 8 часов.

Сначала мы проследовали вдоль северной окраины села примерно до его трети, потом переехали по мостику речку и, проехав по ее берегу на запад, прибыли к заднему концу широкого и глубокого оврага, расположенного поперек речки. Овраг этот характерен тем, что его передний конец имеет выгиб в восточную сторону. Начиная с этого конца и до самого села овраг еще с полуночи был заполнен двигавшимися внутри его вверх танками и автомашинами, к отдельным из которых были прицеплены полевые орудия, а также пехотинцами.

Говорили, что якобы вся боевая техника и личный состав наших войсковых частей благодаря перемещению их внутри данного оврага были почти до полудня в какой-то мере скрыты для противника, пока в небе еще не появлялась его авиация.

Из оврага все колонны, следуя друг за другом строго по очереди, выходили на поле. Далее они устремлялись по нему на восток от села и заворачивали постепенно на проселочную дорогу, проходившую между южной окраиной деревни Марьевка и северной опушкой относительно небольшого леса. Затем им предстояло добраться до правого берега реки Северский Донец, форсировать ее и таким образом спастись от разгрома немцами. Однако могло случиться так, что на правом берегу Северского Донца уже находятся немецкие танки и мотопехота, замкнувшие кольцо окружения наших отступавших войск. (На самом деле 23 мая так оно и произошло.) И тогда этим войскам пришлось бы сначала с тяжелыми боями прорываться через расположение противника, прежде чем форсировать реку.

К счастью, авиация противника пока не появлялась: вероятно, она имела задачу прежде всего заняться «утюжкой» тех наших отступавших частей, которым уже удалось приблизиться к правому берегу Северского Донца.

Движение на восток войсковых частей из Лозовеньки и мест вокруг нее начали танки. Причем поехали исправные танки, имевшие достаточное количество топлива и боеприпасов. А малоподвижные и не располагавшие нужными средствами танки были специально приведены в негодность и были брошены.

В нашей 199-й отдельной танковой бригаде, прибывшей на фронт примерно с 50 британскими и отечественными танками и сохранившей их после боев в количестве, как я предполагаю, не более половины с достаточным запасом горючего, смазочных материалов и боеприпасов, не хватило для посадки на броню этих боевых машин и по меньшей мере половины личного состава мотострелкового батальона.

Зенитной батарее удалось выехать из оврага лишь примерно к 9 часам утра.

Вероятно, по каким-то своим особым соображениям командир батареи Сахаров посчитал возможным вывести свое подразделение к Северскому Донцу не по той проселочной дороге, по которой поехали наши предшественники, а прямо по нераспаханному и незасеянному полю – севернее деревни Марьевка. По этой причине мы не стали ехать по проселочной дороге, а пересекли ее и ушли от нее влево по полю с уклоном к северной окраине Марьевки. Но когда до нее оставалось около двух километров, вдруг совершенно неожиданно начали падать и рваться вокруг наших грузовиков мины, очевидно посылавшиеся немцами из средней части деревни.

Это означало, что мы и все другие войсковые части, вышедшие вслед за нами из Лозовеньки, теперь находимся в полном окружении противника и проскочить просто через его позиции к Северскому Донцу уже нет возможности. Кстати, часть войсковых соединений, не успевших 23 мая покинуть Лозовеньку и ее окрестности, как я потом узнал, продолжала и последовавшие дни пытаться отдельными группами выходить из образовавшегося котла, и это происходило вплоть до 28 мая. Причем одновременно еще до этого числа в село продолжали прибывать поодиночке и группами по несколько человек другие воинские части, отступавшие из районов главным образом западнее, юго-западнее и северо-западнее Лозовеньки. Согласно скупым данным литературных источников, приведенных мною выше, в период до 29 мая лишь весьма небольшому количеству красноармейцев удалось выйти из окружения. Но я сам, конечно, непосредственным свидетелем тому не был.

…Почти одновременно с началом обстрела зенитной батареи минами началась интенсивная стрельба из оружия разных видов между немцами и другими нашими группами, двигавшимися непосредственно впереди нас справа по проселочной дороге южнее Марьевки и севернее леса. В результате эти группы были вынуждены остановиться, скрыться на опушке леса и частично окопаться перед ним на лугу.

В это же время шел бой за Марьевкой и за тем же лесом, что восточнее 8–10 километров от Северского Донца. Его вели, наверное, те части, которые ушли из Лозовеньки еще значительно раньше, чем мы – зенитная батарея.

Увидев, что происходит перед Марьевкой, войска, шедшие следом за нами, повернули назад, в Лозовеньку, намереваясь, вероятно, повторить движение на восток с наступлением ночной темноты.

…Во время движения зенитной батареи к северной окраине Марьевки и минометного обстрела моя правая нога свисала с кресла на платформе пушки рядом с ее правым передним колесом, имевшим четыре широких и толстых стальных ступицы. Вдруг мина взорвалась метрах в десяти от этого колеса, и образовавшийся крупный осколок с большим острием пробил со звоном насквозь одну ступицу, пройдя лишь в двух сантиметрах от моей ноги. Меня это сильно потрясло. Я автоматически вспомнил Всевышнего и поблагодарил Его в душе за свое спасение.