При упоминании пруда Ранна заметно побледнела. Лиззи чуть помолчала, ожидая от матери какого-то отклика, но, не дождавшись, продолжила:

— Для начала я наведалась к Рэнделу Саммерсу. Он сказал мне, что я зря теряю время, что, по сути, никакого расследования и не было и что мне следует вообще оставить этот вопрос. Но я, естественно, не могла теперь так просто отступиться. Эндрю свел меня с одним частным детективом — бывшим полицейским из Сейлем-Крика, который, собственно, и занимался этим делом. Ты, должно быть, его помнишь — его зовут Роджер Коулмэн.

Ранна слушала ее с пугающей неподвижностью, однако в ответ все же кивнула.

— То, что он мне сообщил, заставляет задуматься: а насколько серьезно полиция отнеслась тогда к расследованию убийства? В частности, сам Рэндел Саммерс? У Коулмэна до сих пор хранятся его записи по этому делу. Сейчас он взялся их просматривать, ища что-нибудь такое, что, возможно, было упущено тогда. А я тем временем понемногу кое-что разнюхиваю сама.

У Ранны приоткрылся рот.

— Ты… что? — еле слышно обронила она.

— Хожу, задаю людям разные вопросы.

— Какого рода вопросы?

— Например, я встретилась со Сьюзен Гилмэн. Мне хотелось узнать побольше о ее муже — о том, каким он был отцом. И не считает ли она, что он сам мог что-то сделать со своими дочерьми. Она так не считает — а вот я в этом не уверена. Я лично нанесла ему визит, и сказать, что он неприятный человек — не сказать ничего.

— Лиззи, почему же ты мне до сих пор ничего не говорила?

Лиззи опустила взгляд на свои руки. Пришло время обо всем честно рассказать. И если необходимо — то и с жестокой откровенностью.

— Я не хотела, чтобы ты… Я опасалась того, как ты это воспримешь. Я не могла допустить, чтобы ты сорвалась с катушек в то время, как я пытаюсь все распутать. На случай, если ты забыла — мы в этом городе не очень популярны.

— Положим, звучит убедительно, — произнесла Ранна после недолгого, но очень глубокого молчания. — Но почему ты рассказываешь мне это сейчас? Что изменилось?

Тогда Лиззи вытащила из-под мышки газету, развернула и протянула Ранне:

— В утреннем номере поместили статью о пожаре.

Ранна пробежала глазами передовицу, и ее ладонь непроизвольно поднялась к горлу.

— О боже…

— Я хотела, чтобы ты услышала об этом от меня.

— Здесь говорится…

— Они подозревают, что пожар мог быть устроен тем, кто хочет помешать мне расспрашивать людей.

Ранна уставилась на Лиззи во все глаза, и на лице ее застыла растерянность, смешанная с паническим испугом.

— Ты мне не говорила о кукле и о записке.

— Это случилось сразу после того, как я съездила поговорить с Саммерсом. И такое совпадение по времени довольно подозрительно.

Глаза Ранны расширились и застыли, а скрещенные руки прижались к груди.

— Питер, Пол и Мэри…

— Они всего лишь пытаются меня припугнуть, чтобы я этого не делала.

— Может, следует все же остановиться?

— Мне необходимо выяснить, что произошло на самом деле.

— Альтея ушла от нас, Лиззи. И этого уже ничто не изменит.

— Я знаю. Но я могу изменить то, что думают о ней люди. То, какой она осталась у них в памяти. И какими они запомнят всех нас.

Ранна замотала головой, плотно зажмурив глаза, точно капризный ребенок, пытающийся отгородиться от родителей.

— Мне все равно, что думают люди. Я не готова пережить это еще раз. — Она принялась покачиваться, словно начиная терять рассудок.

Лиззи потянулась было к ее руке, но вовремя спохватилась. Прикосновение сделает все только хуже.

— Ранна, — произнесла она медленно и четко. — Мне нужно, чтобы ты держала себя в руках. Можешь ты себя контролировать? — Она помолчала, но ответа так и не получила. — Если не можешь, то, может, тебе лучше будет уехать, потому что мне необходимо довести это до конца. Я уже за это взялась.

— Только не это! — простонала Ранна, словно не слышала ее слов. — Пожалуйста, пожалуйста! Только не это снова!

Лиззи подавила стон, разрываясь между сочувствием и раздражением.

— Не понимаю. Что именно ты боишься пережить опять?

Ранна открыла глаза, и по щекам ее скатились две слезинки. Она быстро смахнула их, шумно и прерывисто дыша.

— Можешь со мной кое-куда съездить?

Лиззи недоуменно моргнула:

— Куда съездить?

— Прошу тебя! — Ее глаза снова наполнились слезами. — Я хоть раз просила тебя что-то сделать для меня? Хоть когда-нибудь?

— Нет, — ответила Лиззи, понимая, что это сущая правда. — Ни разу.

— Тогда бери скорее ключи. Поедем на твоей машине.

Лиззи выглянула в окно. Снова припустил дождь, и крупные капли тяжелыми шлепками забарабанили по стеклам.

— Что, прямо сейчас? В такую погоду?

— Да, прямо сейчас.

Когда Ранна скользнула рядом с ней на пассажирское сиденье, прижав сумочку к своей великоватой джинсовой куртке, дождь уже лил как из ведра.

— Пристегни ремень, — напомнила Лиззи, задним ходом сдавая с подъездной дороги. — И скажи, куда ехать.

— Езжай вниз под гору. Я скажу, когда поворачивать.

Лиззи начинала понемногу терять терпение.

— Что происходит, Ранна? Куда мы вообще едем? И почему, скажи на милость, нам надо ехать туда именно сейчас?

Ранна не мигая уставилась в лобовое стекло.

— Я тоже должна кое-что тебе рассказать. Нечто ужасное.

Лиззи скосила на нее взгляд, чувствуя в себе уже знакомый, леденящий душу страх. За долгие годы она в каком только состоянии не видела мать: пьяной, под кайфом и просто свихнувшейся, — но такой не видела никогда. До смерти перепуганной.

— Скажи мне, Ранна. Объясни мне, в чем дело.

— Вот здесь надо повернуть.

Лиззи глянула на указатель: «Олд-Стейдж-роуд».

— Там же ничего нет, кроме кладбища.

— Я знаю.

— Ранна…

— Езжай до самого конца и там останови машину.

Лиззи сделала, как велела мать, припарковавшись прямо напротив ворот кладбища.

Во всех направлениях тянулись ряды потемневших от дождя гранитных памятников. Располагались они через неравные промежутки и сильно разнились по форме и размерам, что придавало этому месту ощущение хаотичности, точно плохо спланированный сад.

— Ну вот, мы приехали, — сказала Лиззи сквозь громкое шарканье дворников. — А теперь объясни: зачем?