Не всем повезло. Громко стонали раненые, еще сильнее кричали возле трупов убитых их близкие, а те, кто остался в живых, старались не шевелиться. Сергей метнул взгляд в ту сторону, где сидели Света и Мила, но их не было видно. Он увидел, как к Герману подбежал один из контролеров и выкрикнул:

— Мы завалили двух ментов у входа!

— Ну и правильно сделали, — спокойно отозвался тот. — Стреляйте по всем, кто попытается приблизиться.

Дальнейшее происходило очень быстро. Людей стали сгонять вниз к арене, которую «артисты» уже освободили, попятившись к кулисам и главному входу. Вновь поднялся невообразимый шум, и началась паника. Униформисты с верхнего прохода действовали четко, орудуя прикладами, словно дубинками. Раненых пристреливали. Над головами то и дело проносились автоматные очереди, раздававшиеся из оркестровой ложи. Гарь, дым, стоны, мольбы о пощаде смешивались в этом зверском побоище. Часть людей прогнали по коридору во внутренний дворик. Там их затолкали в приготовленные клетки, которые выкатили через ворота и разместили по периметру — вокруг всего цирка-шапито. Остальные тесной толпой сгрудились на арене и в нижних рядах. Между ними и униформистами наверху лежали трупы. Сколько их было, никто бы сейчас не взялся подсчитать. Возможно, что там еще были и раненые, которых террористы не успели пристрелить. Над цирком-шапито простерла свою зловещую длань смерть…

Привокзальная площадь была оцеплена милицией и внутренними войсками, а уже через полчаса начались предварительные переговоры с террористами. Все последующее время в район захвата продолжали прибывать специальные части. Здесь были команды из антитеррористического центра, РУОПа, ФСБ, армейские подразделения, другие профессионалы. К шестнадцати часам информация о событиях в Сергиевом Посаде пошла в эфир. Опередили всех конечно же зарубежные журналисты из Си-эн-эн. И немудрено, поскольку в это время иностранцев в лавре было достаточно. Потом пошли кадры и по российскому телевидению, в основном одни и те же: показывали цирк-шапито, выставленные перед ним клетки с людьми, сложенные перед входом трупы, а также вид сверху — с кружащихся над площадью вертолетов. Был организован штаб по обезвреживанию террористов, создана правительственная комиссия. Удалось перехватить радиопереговоры бандитов, сделать высокоточной фотоаппаратурой некоторые снимки. Под дулами автоматов была установлена прямая телефонная связь — это было пока единственное, что разрешил Герман. Очередная террористическая акция в России приобретала размах.

Вскоре выяснилось, чего требовали бандиты, обещавшие в случае штурмовой атаки на цирк расстрелять всех заложников. У террористов имелось еще одно средство воздействия. В привезенных ими баллонах находился сильнодействующий нервно-паралитический газ, который они угрожали взорвать и развеять над городом. Его было достаточно, чтобы погрузить весь Сергиев Посад и ближайшие окрестности в ядовитое марево, способное уничтожить все живое. Последствия было трудно просчитать, поскольку с изменением направления ветра облако газа могло перекинуться на Москву, распылиться на огромное расстояние. То, что террористы выбрали местом проведения своей акции Сергиев Посад, наличие рядом древнейшей русской православной святыни — лавры, делало их угрозы особенно зловещими. События приобретали политическую окраску.

Террористы требовали шестьдесят миллионов долларов. Кроме того, к вокзалу обязаны были подогнать электропоезд с шестью вагонами, а путь следования в сторону Ярославля освободить от всех других эшелонов. В дальнейшем бандиты должны были указать место, где приземлятся транспортные вертолеты. Если их требования не будут выполнены, то на рассвете двадцать третьего августа они приведут свои угрозы в исполнение. В серьезности их намерений сомневаться не приходилось: о том говорила гора трупов, сваленных перед входом в цирк-шапито.

В восемнадцать часов в переговоры с террористами вступили представители церкви. К цирку-шапито с увещеваниями вышел священнослужитель, отец Андрей, организовавший до этого несколько пикетов против выступления «артистов» в Сергиевом Посаде. Но при приближении к шатру он был почти в упор расстрелян из автомата. Труп его до сих пор лежал на привокзальной площади, а кадры гибели постоянно прокручивались по телевидению. Это бессмысленное убийство явило особую жестокость террористов, их озлобленность и готовность на все. Зачем было убивать безоружного священника? Чтобы показать России и всему миру свою сатанинскую сущность? Или они уже не отвечали за свои поступки, теряли контроль над ситуацией да и становились невменяемыми?

Переговоры между тем продолжались, но проходили с трудом. Не удалось ни снизить требуемую сумму, ни вызволить кого-либо из заложников, хотя бы детей. Террористы не шли ни на какие уступки. А находившиеся в клетках люди производили ужасное впечатление: своим видом и криками они напоминали диких зверей. Плакали дети, из цирка-шапито периодически доносились выстрелы: то ли там действительно убивали, то ли шла психическая обработка сознания. В таких условиях не могло быть никакой речи о штурме, хотя на этом и продолжали настаивать представители спецподразделений. Вице-премьер, недавно получивший эту должность, занял обтекаемую позицию. Он то и дело вступал в телефонную связь с главарем террористов, обговаривая условия, которые ни одна из сторон все равно не стала бы выполнять. Шла игра в поддавки. Возможно, вице-премьер ждал каких-то особых указаний сверху. Но их не поступало.

А внутри цирка-шапито тем временем происходило следующее. Оцепенение, охватившее Днищева в первые минуты, быстро прошло. Он оценил ситуацию и понял, что с террористами, готовыми на все, справиться очень трудно. Даже если на штурм пойдет «Альфа», здесь будет гора трупов. Еще неизвестно, что в баллонах. Сергей мог бы, конечно, застрелить Германа из своего пистолета, но это мало что изменило бы: другие бандиты продолжили бы начатое. Надо на какое-то время принять их правила игры. И постараться помочь заложникам. В их толпе на арене он увидел и Свету с Милой. Слава Богу, обе оказались живы и находились здесь, внутри, а не в клетках возле цирка. Потом к нему подошел бледный трясущийся Федося с автоматом в руке.

— Сергей Сергеевич, что же это? — зашипел он. — Я и не знал… Какой ужас!

— Молчи, — остановил его Днищев. — Ты хоть сам не стрелял?

— Нет… Я думал, что буду продавать билеты, и больше ничего.

Возле них остановился Герман с рацией.

— А где твой автомат? — рявкнул он на Сергея.

— Не достался, — спокойно ответил тот.

— Не может быть, оружия навалом. Иди в бытовку, возьми. Эй, Ашот, проводи его…

— Я провожу, — вмешалась Натали, а идя вместе с Сергеем по коридору, шепнула: — Наконец-то. Правильно. Я уж не стала тебя выдавать. Кстати, я знаю один укромный уголок, где мы могли бы заняться любовью. Ты не против?

— А ты любишь трахаться посреди трупов?

— Какая разница где?

— Скажи, ты солгала, что Танечка у Германа?