Любопытно, что в действиях и Василия Федоровича, и Кротова присутствовали личные мотивы: оба они симпатизировали Сергею Днищеву, но первый, несмотря на многолетнюю привязанность, решил все-таки сдать его Организации, по существу подписав смертный приговор, а второй, наоборот, будучи в полном праве пожертвовать им, надеялся уберечь. Впрочем, возможно еще бессознательно, Алексей Алексеевич рассчитывал, что Днищев также окажется ему полезен, и не только в проекте «Мегаполис», скорее даже вопреки ему…

Переговоры между террористами и оперативным штабом продолжались целую ночь, и все это время оставалась угроза штурма или взрыва нервно-паралитического газа. Также всю ночь в цирке-шапито орудовал полтергейст — поселившаяся в шатре нечистая сила. Запутался ногой в проволочной петле и свалился с верхнего прохода один из бандитов-униформистов, вывихнув при этом ступню и сломав пальцы на правой руке. В темном коридоре напоролся на острый, выступающий из стены стержень другой террорист. Еще один, очевидно от перенапряжения, покончил с собой возле бытовки: пистолет, из которого он пустил себе пулю в висок, был зажат в его руке. Трое игравших в карты (четвертым был Днищев) передрались так, что двоим из них потребовалась медицинская помощь. Но раненым, которых не имело смысла тащить за собой, Боря Черниговский оказывал «скорую помощь» по-своему: все они получали сильнодействующее лекарство, успокаивающее их навсегда.

— Ты выполняешь работу «Альфы», — со злостью заметил ему Герман.

— Разве я виноват, что ты подобрал такую дурацкую команду? — огрызнулся тот. — Они то и дело ломают себе руки и ноги. А на хрена нам калеки в этом деле?

Возразить на резонное замечание Бори Черниговского было нечего. Но Герман потерял уже двенадцать человек из тридцати пяти, и у него начало закрадываться сильное подозрение, что кто-то умело водит его за нос, подстраивая все эти травмы. Кто? Наибольшую озабоченность вызывал у него один человек, и Герман приказал Натали неотступно следить за ним, постоянно находиться рядом.

К четырем часам утра договоренность наконец-то была достигнута: террористы получали поезд в направлении Сергиев Посад-Ярославль и тридцать два миллиона долларов, а в ответ отпускали значительную часть заложников. С собой они брали лишь около двухсот человек. Погрузка людей в поезд должна была начаться в половине шестого утра.

В оперативном штабе было решено проводить штурм не в эти минуты, а когда поезд будет в пути, то есть использовать запасной вариант. С этой целью разрабатывались специальные мероприятия по блокированию железнодорожного полотна в сорока километрах от Сергиева Посада. Но во время погрузки произошел инцидент, который чуть не привел к трагедии, вернее, она все же произошла, но не в таком масштабе, как ожидалось. У одного из снайперов, очевидно, сдали нервы, и он спустил курок. Пуля вошла в правый глаз террористу в рясе и вышла у основания черепа. Бойня заложников была чудом остановлена, и то благодаря тому, что погрузка в составы практически завершилась. Но все равно, когда состав уже тронулся, из последнего вагона были выброшены трупы двух женщин. Убитым террористом оказался Федося, который за два часа до этого выменял у Днищева понравившуюся ему рясу на выкидной нож…

Локомотив, к которому прицепили шесть вагонов, набирал скорость. «Неуправляемый поезд» — так окрестили данный состав журналисты. Но это образное выражение было не совсем верно: просто бригаду машинистов по требованию Германа заменили два террориста, имевших когда-то отношение к железнодорожному транспорту. В каждом вагоне ехало примерно сорок заложников и три-четыре террориста. Но в головном находилось всего четыре человека — сам Герман, Боря Черниговский, Натали и Ашот. Здесь же разместили баллоны с нервно-паралитическим газом и мешки с долларами. Куда направлялся поезд и где должна быть его конечная остановка, знал только Герман, тщательно проработавший все детали своей операции.

Днищев оказался во втором вагоне, где кроме него были еще два члена банды. Он знал, что Света и Мила не попали в число отпущенных заложников, но где, в каком вагоне они находились — было неизвестно. За «неуправляемым поездом» двигался еще один, набитый спецподразделениями, и точно такой же мчался далеко впереди, очищая путь, который, впрочем, и без того был предельно освобожден от эшелонов. Единственное, на чем настояло Министерство путей сообщения, — это продолжить движение составов в сторону Москвы. В воздухе кружили армейские вертолеты, а по Ярославскому шоссе мчались автомашины с солдатами внутренних войск, соревнуясь в скорости с поездом террористов.

Сергей перед самым рассветом выпытал у Натали важную информацию: в небольших баллонах, которыми так угрожал Герман, находился не нервно-паралитический газ, а закись азота, о чем, впрочем, болтливая «ведьма» поведала ему с самого начала, когда сказала о «веселящем газе» — средстве для наркоза больным. Она же и похитила его из больницы, где подрабатывала медсестрой. Если бы Сергей твердо знал об этом раньше, то, наверное, все проблемы были бы решены еще в цирке-шапито. Теперь же пришла пора действовать по-настоящему.

Они ехали уже семь минут, а скорость все возрастала. Ведущие состав террористы плохо справлялись с поездом. В вагон Сергея вошли Боря Черниговский и Натали, настроение у них было хорошее.

— Скоро, миленький, — пообещала Натали, проходя мимо Днищева.

— А вы куда?

— В последний вагон. Есть некоторые дела.

Как только они скрылись в тамбуре, Сергей обернулся к сидевшему рядом хмурому террористу:

— Пойду загляну к Герману. Узнаю, когда остановка, чтобы успеть сбегать за кипятком на станцию.

Тот кивнул головой, провожая его взглядом. Днищев закрыл за собой дверь, прошел через тамбур и соединяющий вагоны сцеп. Предстояло действовать быстро, поскольку времени в запасе оставалось мало. И снова Днищеву вспомнились последние слова отца Андрея. Распахнув дверь, Сергей оказался напротив Германа и Ашота. На него уставилось дуло автомата.

— Тебе чего? — спросил Ашот, который с самого начала невзлюбил Днищева. — Кругом марш!

— Водка есть?

— Я тебе что сказал? — Ашот поднялся с сиденья.

Герман внимательно наблюдал за ними. Рука его лежала на пистолете. Сергей миролюбиво улыбнулся и стал поворачиваться, словно намеревался уйти. Он знал, что стрелять нельзя ни в коем случае, иначе выстрелы услышат в соседних вагонах и сюда слетится все воронье. Неловким движением он уронил свой автомат на пол.

— Раз-зява! — презрительно хмыкнул Ашот, глядя, как нагибается Сергей.

А через секунду лезвие выкидного ножа торчало у Ашота в горле и он сам, взмахнув руками и выронив оружие, повалился в проход. Еще спустя мгновение рука Германа, успевшего схватить пистолет, была прижата к столу, а кисть вывернута и сломана. Он застонал от боли.

— Убью… тебя… сволочь… — хрипел и плевался Герман.

— Может быть. А может быть, я тебя, — ответил Днищев. — Где моя дочка? Если хочешь жить, говори.

— Не знаю… Ею занималась… Натали.