– Время-то, может, и подходящее, – парировала я. – Но точно этого утверждать нельзя.

Я вынула флакон с болеутоляющим из узелка, закрепленного на боку, и опрокинула его содержимое в глотку. Это зелье было из «бракованной» партии Акоса. Он не слукавил, обозвав ее так: снадобье даже близко не могло сравниться с любым другим обезболивающим, но это было лучше, чем совсем ничего.

Растения, проросшие сквозь трещины в разломанном полу, стали намного выше, чем были, когда мы покидали это место. По стенам начали расползаться лозы и, куда бы я ни глянула – повсюду виднелись пятна цветастых дикорастущих цветков. Вид, который растирают в кашицу. Это подумала не я, а Акос.

Мне внезапно потребовалось уединение. Я выскользнула на лестничную клетку, где впервые демонстрировала Акосу, как управляю своим токодаром. Я прислонилась спиной к стене и сползла по ней вниз, позволив себе разрыдаться.

Чуть позже Тека раздобыла бутыль забродившего фруктового сока в кабинете владельца, что проживал здесь еще до того, как здание было разрушено. Мы решили опрокинуть по стакану, чтобы слегка успокоиться и немного вздремнуть.

Сифа провозгласила тувенский тост в переводе на шотетский:

– Во имя свершенных деяний, совершаемых и тех, что нас ожидают!

Я осушила стакан.

АКОС

В своих горестных воспоминаниях Акос не замечал, как ускользает время. Как масло растекается по воде. Внезапно исчезаешь из собственной жизни, бездействуешь.

Хотел бы он вот так исчезнуть.

Но сейчас каждый тик и час тянулись целую вечность. Поутру заглянул Вакрез. С пустым взглядом он проверил пульс на запястье Акоса и удалился. Акос лишь на миг почувствовал прохладу и липкость рук Вакреза.

Прошло несколько дней, прежде чем Акоса снова притащили на свидание с Лазметом. На сей раз оно проходило в Оружейном зале – месте, где Акос узнал о своей судьбе. В действительности судьба оказалась не его, но она долгие сезоны была его тяжкой ношей. «Не слушай свое сердце» – вот что внушала Акосу судьба. За то он ее и возненавидел.

Теперь он осознавал, что, вероятно, во всем этом был смысл.

Лазмет глядел на стену с клинками и постукивал пальцем по подбородку. Это походило на выбор сыра в торговой лавке. Акос задумался, не ожидал ли его новый кошмар, в котором отец систематически ломает ему кости и кромсает по кусочкам плоть? Лазмет бы с легкостью пошел на подобное. Чисто из любопытства.

Вдруг из сумрака выступила она. Има метнула на Акоса предупреждающий взгляд, а затем снова надела маску с этой загадочной улыбочкой и встала в изящную позу. Теперь она виделась Акосу иначе. Он знал, что Има отнюдь не была в восторге от ношения платья, томления в особняке и плетения интриг вокруг знати.

– Спасибо за отчет, Има, – поблагодарил Лазмет. – Теперь можешь идти.

Има покорно склонила голову, а затем снова подняла ее, хотя Лазмет все еще завороженно глядел на стену с оружием. Проходя мимо Акоса, она провела пальцами по его руке. Это приободрило и напомнило о важном.

– Подойди сюда, – приказал Лазмет. – Хочу что-то тебе показать.

Акос должен был создать иллюзию того, что постепенно подчиняется Лазмету, поэтому неуверенно взошел по ступеням на помост. Свет лился сквозь банки, расставленные на навесных полках чуть выше головы Акоса, и окрашивал помещение в жутковатый зеленый цвет. В сосудах плавали белые шарики, а зеленой жидкостью был консервант.

Глаза. Акос старался об этом не думать.

– В культуре нашего народа не заведено хранить реликвии. Это бы противоречило нашей вере в непостоянство. Шотеты испокон веков знали, что всех материальных благ… можно лишиться в мгновение ока, – Лазмет махнул на стену с клинками. – Хотя для оружия мы делаем исключение. Видишь ли, от него есть прок. На этой стене ты можешь проследить историю нашего рода.

Лазмет потянулся к тесаку слева. Лезвие проржавело от времени, а металлическая ручка была вся заляпана отпечатками пальцев.

– Мы – шотетская семья с богатой историей, однако богатыми мы стали не так давно. – Лазмет коснулся лезвия тесака. – Мой дед не заработал высокого положения в обществе. Этот топор – его работа. Он был оружейником. Не особо умелым. Недостаток мастерства восполнился жестокостью, которую он проявил, служа в шотетской армии.

Лазмет отложил тесак и подошел к жезлу. Оба его конца были оборудованы механизмами, идентичными тем, что встроены в рукояти ток-ножей. Как только Лазмет снял жезл со стены, темные усики Тока обвили его кулак, выплывая из одного конца оружия, а затем из другого.

– Разработка моей жены. – Лазмет улыбнулся практически с обожанием. – Она не была талантливым борцом, зато была превосходной актрисой. Знала, как быть прекрасной, обаятельной и в то же время внушать страх. Прискорбно, что ее жизнь отнял тот, кто… был недостоин.

Акос усилием воли сохранил лицо бесстрастным.

– Я пригласил тебя отужинать, – заявил Лазмет. – В рамках твоей… строгой диеты. Признаю, я не могу отказывать тебе в еде полностью. Так что я подумал, почему бы тебе не разделить со мной трапезу…

Стол располагался на помосте, у дальней стены. По размерам он не был пригоден для крупных застолий, которые Лазмет, очевидно, закатывал, но он был довольно длинным, а ширины доставало, чтобы Акос мог спокойно разложить локти. По оба конца стола располагались стулья. Акос решил, что все это было стратегией Лазмета: заставлять его есть в зеленом свете банок с глазными яблоками и с обзором на коллекцию оружия Ноавеков, с помощью которого они проложили себе кровавый путь на самый верх социальной лестницы. Подразумевалось, что Акоса это потрясет.

– Я не в том положении, чтобы отказываться от ужина, – поддался Акос.

– Это уж точно, – ухмыльнулся Лазмет, помещая посох на место.

В край стены с оружием был встроен звонок. Лазмет в него позвонил и жестом указал Акосу садиться. Акос повиновался. Картинка перед его взором слегка плыла. Еды, которую приносила Има, хватало лишь на то, чтобы испытывать вечный голод. Акос пил воду, стакан за стаканом, убеждая желудок в том, что он полон.

Фензу, что обычно роились в шарообразном плафоне светильника, уже практически передохли и нуждались в замене. Их мертвые и полуживые тельца опадали на дно стеклянного шара маленькими цепкими лапками кверху.

– Вакрез утверждает, что тебя съедает ненависть к самому себе, и это создает препятствия к «прочтению», – начал Лазмет. – Има уверяет меня, что ты меняешься в верном направлении. Что ранимым сердцем проще управлять.

Акос на это ничего не ответил. Иногда ему казалось, что Има им играла. Потворствуя желанию Акоса убить отца, она просто облегчала себе задачу. Никаких гарантий, что Има заодно с Акосом, не было – ему приходилось верить ей на слово.

Стенная панель позади Лазмета сдвинулась, и в Оружейный зал вошли трое слуг с тарелками, накрытыми блестящими металлическими колпаками. Одну тарелку поставили перед Лазметом, вторую – перед Акосом, а третью – на середину стола. Затем слуги удалились. Акос не мог сказать точно, вышли они или просто слились с полумраком.