— И то верно, — отозвался тот хмуро, поправляя только что завязанный галстук. — Ладно, раз все хотят в очередной раз распять меня другим в назидание, я готов.

Калиб не кривил душой. Почти.

Его мало тревожила роль мальчика для битья. Когда коллеги лгут в лицо и выносят приговор любимой женщине, остальное неважно. Можно многое испытать и не ощутить даже подобия боли. Раздражал сам факт заседания. Калиб не подавал никаких прошений. Понимал, что бесполезно. Его назначила Вики. Так полагалось. Но Калиб подозревал, она сделала это не ради соблюдений законодательства нового мира. Желала создать видимость справедливости. Мол, мы такие добренькие и даем преступнику шанс. Не верилось, что когда-то он считал Вики Холт другом. Осталось разочарование и гнев. Она мало отличалась от деда. Сплошное притворство, а на деле беспощадна и непробиваема, как скала.

— Надень, — Стефан кивнул на забытые Калибом солнечные очки. — Ты давно не видел солнечного света. Не вреди глазам.

Калиб подавил тяжкий вздох. Приятель прав. После двенадцати месяцев под землей можно и ожог заработать. Да, тюрьма нового мира отличалась от тех, что доводилось видеть дома. Никаких обшарпанных стен, только современный материал, а вместо металлических решеток — «световые», способные убить при касании. Да и заключенных немного. А злостные преступники пока отсутствуют, как вид. Но вот с освещением в тюрьме напряженка. Только искусственный свет, приглушенный.

Пока ехали на лифте вверх — на поверхность, а потом в фургоне в здание Службы Отбора, Калиб раздумывал, а не послать ли всё и всех к чертям. От него ждут раскаяния и покорности, но он не чувствовал ни того, ни другого, хотя ни разу в заключении этого не показал. Оптимальный вариант — стоять перед комиссией и делать вид, что происходящее его не касается. Пусть думают, что хотят. Но, может, разгромить что-нибудь, чтобы Вики отправила его назад со спокойной совестью? А что? Хоть накопившийся гнев выплеснется.

Стефан будто прочел мысли приятеля.

— Прогнись под них, очень тебя прошу. Гордость тебе точно не поможет.

— А смысл? Я не раскаиваюсь. И удовольствия им не доставлю.

— По твоей вине погибли люди, Калиб.

— А по вине Холтов — моя жена.

Стефан закатил глаза.

— Сделай, как Вики хочет. Дай себе шанс пожить на воле.

Но Калиб остался непреклонен.

— Для меня теперь везде тюрьма.

Так и было. Он не спас любимую женщину. Позволил оставить ее на растерзание пришельца. Как с таким жить? И как жить без Линды, когда поверил, что совместное будущее возможно? Можно сколько угодно убеждать себя, что он пытался защитить жену, но помешали обстоятельства и другие ведьмаки. Однако Калиб всегда был максималистом. Потому упорно считал главным виновником самого себя. Препятствия есть всегда. Это он сделал недостаточно, чтобы их обойти…

****

Их было двадцать. Членов комиссии. Во главе с Вики Холт. Смотрели строго. Без тени сочувствия и понимания. Дело Калиба не рассматривал обычный суд. Из-за секретности. Во-первых, никто не желал предавать огласке подробности работы Службы Отбора. Во-вторых, сам факт нарушения сотрудником незыблемых правил конторы — считался ситуацией из ряда вон. Расписаться в подобном означало признаться в собственной несостоятельности, а репутации Службы Отбора полагалось оставаться идеальной. Так что Калиба судили коллеги. Из самой верхушки.

Кстати, они же выносили приговор и Гарольду, которого удалось забрать из прошлого после трагедии в клинике. С ним не церемонились. Приговорили к казни. Но не здесь. Отправили в доисторические времена. К динозаврам. И всем хищникам, что там водились. Калибу всегда казалась такая казнь странной. Но этот способ придумал еще Холт-старший, и Вики решила его придерживаться после кончины деда. Что до сообщника Гарольда — Ллойда — он назад так и не вернулся. Погиб в Беркуте стараниями Алисы Дрейк, когда пытался убить сына в надежде, что Служба Охраны не допустит смерти ребенка и в последний момент заменит его «куклой».

Калиб ожидал, что заговорит Вики. Однако она уступила «честь» первому помощнику Роберту Латимеру, помогавшему в прошлом Маркусу Холту создавать контору.

— Я надеялся, что после года заключения на твоем лице отразится понимание того, что ты натворил, — проговорил Латимер строго. — Но вновь вижу только отрешенность.

Калиб чуть не рассмеялся. Да, отрешенность! Он так решил и точка! Неужели, они всерьез рассчитывали, что он будет ползать на коленях?

Конечно, можно было защищаться. Напомнить, что это их гениальный предводитель, обожаемый создатель нового мира — ныне покойный Маркус Холт подделывал досье на родственников своих ж сотрудников. Но все это прекрасно знали и без обличительных речей. Не стоит вести себя, словно капризный мальчишка, который с пеной у рта готов доказывать, что виноват не он, а все остальные, подтолкнувшие его к нарушениям и преступлениям.

— Значит, не желаешь признать вину, Калиб Дин? — спросил Латимер.

Калиб собирался промолчать. Пусть делают очевидные выводы. Но встретился взглядом с Вики и прочел в глазах вместо осуждения или презрения мольбу. Они будто кричали: «Скажи то, что все хотят услышать! Просто сделай это! Сделай!». Идти на поводу в планы не входило категорически, но сейчас Вики вдруг напомнила саму себя прежнюю. Напарницу, которой Калиб мог доверить жизнь и прикрыть ценой собственной, если б понадобилось.

— Мы получим ответ, Калиб Дин? — Латимер смотрел, не отрываясь.

А тот всё не отрывал взгляда от Вики. Она не играла, не притворялась. Она точно хотела вытащить его из тюрьмы. Вот только зачем? Что такого Вики нужно, раз готова поступиться принципами и освободить его досрочно?

Черти! А ведь и Стефан советовал прогнуться!

Приятель явно что-то знал, но не сказал открыто. Не мог, разумеется. Вероятно, за ними следили. И всё же намекнул, чтобы Калиб засунул гордость куда подальше.

— Я… я…

Он понимал, что лучше не поступаться принципами. Всё равно жизнь кончена. Что тюрьма, что мнимая свобода, от себя-то не убежишь. Но проснулось любопытство. А еще детское желание снова увидеть небо. И солнце с луной. Еще хотя бы раз. Не из тюремного фургона, не из окна зала заседаний, а по-настоящему.

— Я признаю ответственность за гибель людей при землетрясении в Беркуте, — проговорил он, не кривя душой. — Нет смысла оправдываться. Да, я постарался вывести себя и жену из игры, скрывшись в бункере. Но как сотрудник Службы Отбора должен был понимать, что этого может оказаться недостаточно Так и случилось, к моему глубочайшему сожалению. Те люди не должны были погибнуть так рано. Парадокс произошел из-за моего вмешательства в историю. Я виновен и в смерти двух ведьм: Мойры Стоун и Китти Симсон. В первоначальном варианте развития событий пришелец должен был убить мою жены и отравиться. Но я спрятал Линду, и мерзавцу «предоставили» других ведьм. Я рискнул судьбой целого мира ради спасения одной жизни. Это неприемлемо.