— Где переносное оружие?

— Что вам нужно?

— Черт.

Лоно выругался, не выдержав тогда, что андроид почти каждый раз его переспрашивает, прося уточнений. Как еще сформулировать вопрос, чтобы андроид ответил четко?

— Лучемет.

— В каюте капитана Таккера. Там их несколько. Еще есть мое съемное. И других андроидов. Но вам оно не подойдет. Вы не сможете им воспользоваться.

— Как пройти в каюту капитана?

— Я могу проводить. Но в нее без приглашения вход воспрещен.

— Ты что, ослеп? Не видишь, кто это?

Взглядом Лоно указал на все еще бесчувственного Таккера, полулежащего у его ног. Лоно испытывал огромное желание ткнуть ногой его за ту обиду, которую Таккер ему нанес при переходе через портал.

— Он не может пригласить. Не беспокойся, я его возьму с собой. Мы войдем в каюту капитана в сопровождении его самого. Ты понял?

— Да.

Андроид запрограммирован на подчинение Таккеру. Будь это человек, можно было бы попробовать переманить его на свою сторону, пообещав долю в деле. Что служит эквивалентом этого для андроида? Ничего. Ему ничего не нужно. Без трепанации черепа, такой же, как та, во время которой Таккер или кто-то по его заказу убрал из андроида блокировку, не позволявшую причинить вред человеку, не обойтись. Лоно такую операцию делать не умел. Его тяготил разговор с андроидом. Все торговцы уже мертвы. Должны быть мертвы. С каким удовольствием, будь у него лучемет, он всадил бы заряд в голову андроида и смотрел, как разваливается она на куски и как разлетается в разные стороны то, что когда-то составляло мозг. Это самый простой способ трепанации черепа. Вот это Лоно умел.

— Как ты выключаешься?

— Голосовой сигнал. Он настроен на модуляции капитана Таккера.

«Это слишком сложно».

— Есть другой способ?

Лоно напрягся, чуть втягивая голову в плечи, готовясь услышать, что помимо голосового есть только ментальное управление, а это и того хуже. Тогда, чтобы отключить андроида, придется вырвать у него все энергетические блоки.

— Да.

«Фу, словно гора с плеч».

— И как же? Назови те, какими я могу воспользоваться.

— У капитана Таккера на левом запястье браслет. Там находится сенсор. С его помощью меня можно выключать и включать.

Лоно нашел сенсор, потыкал в него пальцем, замечая с удивлением, что на андроида это никак не подействовало.

— Сломался, что ли?

— Не думаю.

— Тогда почему у меня ничего не вышло?

— Сенсор действует только от прикосновений пальцев капитана Таккера.

— Ясно.

Пока Лоно пробовал скрюченными, плохо шевелящимися пальцами Таккера попасть в сенсор, он представлял из себя легкую добычу. Настолько легкую, что его обезвредил бы не то что андроид, но и человек, обладающий далеко не самой быстрой реакцией.

У него долго ничего не получалось, потому что одновременно он хотел удерживать в поле зрения и андроида, и браслет, и пальцы Таккера. Чем-то требовалось пожертвовать. Исключив из этого ряда андроида, Лоно опять напрягся, приготовившись в любой миг получить удар по голове. Руки из-за этого дрожали, точно их поразила старческая немощь, и он попал пальцами Таккера в его же браслет только с третьей попытки. Взглянув на андроида, Лоно подумал, что у него опять ничего не получилось. Робот остался в прежней позе, но, присмотревшись, Лоно понял, что глаза его стали тусклыми, потухшими, а кожа побледнела, будто от нее отхлынула кровь.

— Эй, ты как? — спросил Лоно, чтобы окончательно удостовериться в том, что андроид выключился.

Ответом ему была тишина.

Лоно толкнул робота. Его кожа была холодной, будто у трупа.

Александр все чаще выбирался из корабля. Там ему становилось неуютно, стены давили, прижимали, да и как можно сидеть взаперти, когда тебя окружает такая красота. Ему стал нравиться этот голый спутник. Когда закончилось его дежурство, он сам остался здесь. Он хотел быть один и не видеть никого, даже Суок. Ее особенно. Что-то в нем изменилось.

Остроконечные горные пики резко выделялись на фоне черного неба, слегка светясь на самых вершинах, точно маяки, манящие чужие корабли. Однажды он решил добраться до них пешком, даже не позаботившись выкатить из ангара вездеход. Он шел и шел, но горные пики, казалось, совсем не приближались, и когда он обернулся, то почти потерял из вида свой корабль, и только четкая вереница следов, отпечатавшихся на поверхности в пыли, которые останутся здесь и тогда, когда тело Александра давно распадется на атомы, похороненное на одном из обитаемых миров, указывала ему дорогу к возвращению.

Может, он и доковылял бы до этих гор, точно, доковылял бы, но кто-то постоянно отодвигал и отодвигал их, точно заманивая его в ловушку, заставляя подальше отойти от корабля. На обратный путь сил у него не хватит. Пришлось вызывать вездеход.

Он и ни с кем не спорил, что дойдет до этих гор, чтобы признаваться в проигрыше. Какое-то время он шел рядом с вездеходом, смотрел под ноги, чтобы не наступить на свои же следы. Потом это ему наскучило. Он забрался в вездеход. Мягкие шины почти не оставляли следов.

На душе было грустно. Он знал, что потерял Суок, гнал прочь эти мысли, но они возвращались, нападали, как стая мошкары, но кусали куда больнее.

Мошкара? Откуда ей взяться здесь?

Он услышал жужжание, противное, режущее уши, как бывает в тайге, где, какими бы мазями ты ни натирал кожу, от гнуса не избавишься и наутро проснешься весь в укусах.

Звук этот впивался в него через наушники. Что-то пронеслось перед ним. Песчинки, поднятые ветром. Откуда здесь ветер? На скафандре, в районе сердца, стали разбегаться пульсирующие зеленые силовые волны. Защитное поле включилось автоматически. Силовые волны обтекали тело, защищая его, наплывали на стекло гермошлема, слепили глаза, и из-за этого Александр не заметил, как эти волны слизнули со стекла гермошлема маленькое насекомое. Оно вспыхнуло, превратившись даже не в пепел, а в пустоту. Еще одно они нашли на спине скафандра. Оно само нырнуло в силовое поле, продержалось там мгновение, пытаясь добраться до тела. Оно завязло, его сначала сплавило в комок, а потом поле выбросило его прочь. На лету комок рассыпался черной пылью.

Все происходило слишком быстро.

Александр ничего не понимал. Он успел лишь подумать, что это не метеоритный дождь, потому что тогда бы он видел, как крохотные камешки шлепаются о поверхность спутника, оставляя на ней вмятины, словно капли дождя в лужах, мгновенно каменея, а не затягиваясь. Они должны биться и в вездеход, пробивать насквозь обшивку, превращая его в груду мертвого металла.

Но отчего-то все доставалось ему одному.