Энн медленно прошлась посреди этого месива. За ним открывался узкий пролив, забитый кусками льда, осевшими на мели и затем вмерзшими в поверхность моря. Открытые солнцу и ветру, они изображали фантазии в стиле барокко из чистого голубого и мутно-красного льда, словно скопления сапфиров и рубинов. Южные стороны этих глыб преимущественно подтаяли, и талая вода застыла в виде сосулек и столбиков и покрылась ледяной коркой.

Озираясь на берег, она снова обратила внимание на то, каким изборожденным и неровным был песок. Изломы поражали своими размерами, выемки порой достигали двух метров в глубину – для того чтобы вырыть такие канавы, требовалась невероятная сила! Песчаные дюны, должно быть, состояли из лёсса, образовавшего рыхлые эоловые отложения. И теперь все это походило на нейтральную зону замерзшей грязи и мутного льда, разнесенную бомбами вместе с траншеями какой-то несчастной армии.

Она пошла дальше по темному льду, пока не очутилась на поверхности самой бухты. Казалось, весь мир покрывала семенная жидкость. Один раз лед слегка треснул у нее под ногой.

Отойдя от берега на приличное расстояние, Энн остановилась и посмотрела вокруг. Горизонт в самом деле был узок. Она взобралась на плоскую льдину, и с нее ей открылся прекрасный вид на ледяной простор вплоть до границ кратера под бегущими облаками. Лед, пусть и потрескавшийся, беспорядочный и размеченный грядами торосов, все же явно передавал правильность поверхности воды, что скрывалась под ним. На севере проход к морю был хорошо заметен. Ледяные глыбы выдавались над поверхностью, словно покореженные замки. Белая пустошь.

Сделав попытку осмыслить представший ей вид и потерпев в ней неудачу, Энн слезла с льдины и вернулась на берег, а затем двинулась обратно к машине. Когда она переходила по небольшому гребню, ее внимание привлекло движение у края ледяного поля. Это было какое-то белое существо… человек в белом прогулочнике, на четвереньках… Нет. Медведь. Полярный медведь. Он брел вдоль кромки льда.

Зверь заметил пылевые вихри поморников над мертвым тюленем. Энн спряталась за валуном, ничком упав на промерзший песок. Почувствовала холод по всему телу. Она выглянула из-за валуна.

Мех у медведя был желтоват на боках и лапах. Он поднял тяжелую голову, принюхался, точно пес, с любопытством осмотрелся по сторонам. Пошаркал к трупу тюленя, не обращая внимания на орущих птиц. Принялся его есть, как собака из миски. Затем поднял голову: морда уже окрасилась темно-красным. Сердце Энн забилось. Медведь уселся и, лизнув лапу, стал с кошачьей привередливостью вытирать ею морду, пока та не очистилась. После этого резко вскочил и бросился вверх по склону в том самом направлении, где Энн пряталась за валуном. Он семенил, передвигая переднюю и заднюю ноги одной стороны тела одновременно – левые, правые, снова левые…

Энн скатилась по другой стороне выступа, встала и побежала по желобу узкой трещины, уводящей на юго-запад. Она помнила, что марсоход стоял почти строго к западу от нее, но медведь приближался с северо-запада. Она взобралась на невысокую крутую стену впадины, перебежала полосу по возвышению к следующей небольшой впадине, которая вела уже западнее, чем предыдущая. Затем снова вверх, до следующего возвышения между неглубокими бороздами. Обернулась. Она уже задыхалась, но до марсохода все равно оставалось, по меньшей мере, два километра – на запад, а потом немного к югу. Зверь все еще был вне поля зрения, скрытый за неровными холмиками. Он бежал с северо-восточной стороны, и если бы он направился к марсоходу напрямик, то успел бы почти одновременно с ней. Как же они охотились – с помощью зрения или по запаху? Умели ли просчитывать движения жертв и отрезать им путь?

Несомненно, умели. Под костюмом у Энн уже градом лился пот. Она перелезла в следующую впадину и немного пробежала по ней – на западо-юго-запад. Затем увидела пологий уклон и поднялась по нему на следующую полосу – это было что-то вроде широкой дороги между мелкими каньонами у обеих обочин. Оглянувшись, Энн увидела медведя. Тот стоял на всех четырех лапах в двух впадинах от нее, напоминая то ли огромную собаку, то ли помесь человека и собаки, облаченную в бледно-желтый мех. Ее поразило то, что она встретила такое животное здесь, где пищевая цепочка была явно недостаточной для столь крупного хищника – или нет? Наверняка его подкармливали на специальных станциях. Во всяком случае на это стоило надеяться – иначе это означало, что он дико голоден. Когда он спрыгнул во вторую от нее впадину, скрывшись из виду, Энн бросилась дальше по полосе в сторону своего марсохода. Несмотря на то что бежала непрерывно, а горизонт был узким и неровным, она точно знала, где находится машина.

Она взяла темп, который, как считала, могла сохранять весь оставшийся путь. Трудно было не рвануть на полной скорости, но нет, нет, это непременно привело бы к потере сил. «Не спеши, – говорила она себе между частыми и короткими вдохами. – Спускайся в каналы, скрывайся из виду. Не теряй ориентации, да смотри не пробеги мимо марсохода на юг!» Вернувшись на возвышение, она получила лишь мгновение, чтобы осмотреться. Там, за невысоким плоским холмом, на самом деле бывшим небольшим кратером с пригорком у южного края, как она была уверена, и стоял марсоход, все еще вне поля зрения, хотя в этой беспорядочной земле легко было ошибиться. Она тысячи раз вот так слегка терялась, не зная точного своего местонахождения относительно какой-либо неподвижной точки, обычно припаркованного марсохода, – как правило, в этом не было ничего страшного: APS на наручной консоли всегда мог указать ей путь. Как мог и сейчас, но только она была уверена, что машина стояла за этим бугром кратера.

Холодный воздух обжигал легкие. Она вспомнила, что в рюкзаке у нее лежала аварийная маска, и, остановившись, стянув рюкзак и покопавшись в нем, стянула маску с CO2 и надела маску со сжатым кислородом. Включив ее, Энн внезапно почувствовала прилив сил и энергии, способность выдерживать более быстрый темп. Она побежала по полосе между впадинами, надеясь уже увидеть марсоход у склона кратера. И вот он! Задыхаясь от радости, Энн втянула в легкие прохладный кислород, и он оказался весьма приятным на вкус, но этого было мало, чтобы справиться с удушьем. Теперь она могла спрыгнуть в канал справа от себя, и тот, вероятно, привел бы ее прямо к машине.

Оглянувшись, она увидела, что медведь теперь тоже припустил, волоча лапы в неуклюжем подобии галопа. Он быстро преодолевал расстояние, встречая препятствия лишь в виде невысоких стен каньонов, которые перемахивал, подобно белому кошмару, изящному и пугающему, с его упругой массой мышц под плотным желтоватым мехом. Все это она увидела в одно мгновение и с предельной отчетливостью, и все в ее поле зрения казалось таким острым и ярким, точно подсвечивалось изнутри. Даже при том, что она бежала изо всех сил, глядя под ноги, чтобы ни на что не наскочить, Энн все равно видела медведя над красным склоном – будто это было остаточное изображение. Он тяжело мчался, как в каком-то каменном подобии балета, он был быстр, но и Энн тоже все-таки была зверем. Она тоже провела долгие годы в дикой марсианской местности – даже гораздо дольше этого молодого медведя – и умела бегать. Как горная коза – с коренной породы на валун, оттуда на песок, а потом на щебень, сохраняя идеальное равновесие, контролируя энергию и таким образом спасая себе жизнь. Тем более марсоход был уже близко. Оставалось только взобраться на последнюю стену каньона, преодолеть небольшой склон, и вот он. Она чуть не врезалась в него, но успела затормозить, и с силой, торжествующе стукнула по его изогнутому металлическому боку, будто это была медвежья морда, а еще через секунду – нанеся более прицельный удар по консоли шлюза, оказалась внутри. Внутри! Дверь внешнего шлюза закрылась за ее спиной.