знаки дают достаточно света, а это не первый замок, который мне доводилось вскрывать.

– Это не очень-то умно, – слышится позади голос Медеи.

Меня ни капли не удивляет ее вмешательство. Мгновенно обернувшись, я вновь вижу ее голову.

– Может быть, но мне все равно. Я не позволю запереть меня здесь.

– Твое время еще не пришло, – мягко убеждает она. – Ты сегодня не умрешь.

– Рада слышать. Значит, я точно могу вылезти отсюда и забрать свою кузину.

– А за меня никто никогда не заступался, – произносит она с удивлением в голосе. – Тем более другая женщина. Видимо, я была этого недостойна.

– Поэтому ты избрала такую судьбу? Это твое наказание? – спрашиваю, лихорадочно ковыряясь в замочной скважине.

– Я так устала, – сообщает она вместо ответа, – и рада, что ты наконец пришла.

– Любой достоин спасения, – заявляю я. – Но бо́льшая его часть зависит от тебя самой.

Это самонадеянное или высокомерное высказывание? Я неоднократно думала о том, как жилось женщинам во времена, когда они не обладали никакими правами. Страшно себе такое представить. Насколько сильной я бы стала, находясь во власти мужчины? Потребовалось бы чуть больше смирения с моей стороны. Мы все живем как можем. Хотела бы я сделать что-то для нее, но уже слишком поздно. Она доверилась Ясону и многим пожертвовала ради него, а в итоге он ее предал. Ее вина состояла максимум в том, что она слишком его любила.

Мои мысли прерывает какой-то звук. Будто кто-то царапает по деревянной двери, причем кто-то с очень длинными и острыми когтями. Шум прекращается, и вместо него я слышу низкое рычание, которое исходит, кажется, прямо из глубин преисподней. Стремительно отступаю к противоположной стене. Если демон добрался сюда, что это означает для бессмертных и Кимми на улице? У меня пересыхает во рту от ужаса, а в дверь снова скребутся. Звук такой пронзительный, как если бы кто-то проводил ногтями по доске. А потом кончики когтей проламывают дерево. Оно разлетается на щепки, и дверь одним рывком срывают с петель. Горящие алым глаза, окровавленный рот и когтистые пальцы преграждают мне путь наружу. Вжавшись спиной в стену, я стискиваю в ладони нож. Возле моего бедра двигается голова Медеи. Я не рискую смотреть на нее, потому что не должна выпускать из поля зрения чудовище, которое как раз делает шаг вперед. Всего один прыжок, и он оказывается рядом со мной. Его когти обхватывают мою шею. Больше не задумываясь, я вонзаю нож ему в живот. Он разрывает плоть и ломает кости. Монстр взвизгивает, но его хватка лишь усиливается. Я хватаю ртом воздух, когда другой лапой он сгребает меня за волосы и оттягивает мою голову назад.

– Освободитель вознаградит меня, если я принесу ему твою голову! – Голос у него высокий и скрипучий.

По моей руке течет горячая вонючая кровь и словно обжигает ее огнем. Монстр же как будто и вовсе не замечает рану. Пусть у меня темнеет перед глазами, а шея сдавлена до невозможности, но я собираю последние силы, выдергиваю нож из его брюха и вонзаю сломанное острие в глаз. Взревев, он отпускает меня и отшатывается. К сожалению, всего на секунду, после чего вновь бросается вперед. Мне в лицо летят брызги слюны, когти раздирают рубашку. Я дерусь, пинаюсь и ору.

Внезапно что-то вклинивается между нами. Твердая белая фигура из мрамора. Когти ломаются от удара о камень. Я зажата между стеной и телом Медеи. Она кладет руки на горло демона и сдавливает его. Уцелевший глаз монстра вылезает из орбиты. Должно быть, хватка у нее крепкая, словно тиски. Заваливаясь назад, он тянет Медею за собой. Я продолжаю глотать воздух, но ползу к ним и вытаскиваю нож у него из глаза. И бью снова и снова. Плевать, куда попадаю. Отбиваясь, он пытается скинуть Медею, но ничего не получается. К тому моменту, когда демон наконец испускает дух под ее руками, белоснежное тело полностью покрыто кровью. Медея отрывает пальцы от его шеи, и я стаскиваю ее с демона. Ее слепые глаза ищут меня.

– Он мертв, – зачем-то говорит она, дыша почти так же часто, как я.

Мой взгляд быстро падает на дверь, но демон, очевидно, был один.

– Как ты это сделала? Как вышла из камня?

– Время пришло. – Медея поворачивает лицо ко мне. По белому гладкому мрамору разбегаются тонкие трещинки, словно лопается стекло, и белый цвет становится светло-серым. – Оракул сам выбирает время своей кончины.

– Нет, – шепчу я, когда понимаю, что она имеет в виду. – Нет!

Прижимаю пальцы к трещинам в попытке вновь их соединить. Ей нужно вернуться в стену.

– У меня есть кое-что для тебя.

Ее голос дрожит из-за ломающегося языка. Трещины становятся больше и глубже. Тело распадется меньше чем через минуту, если я не буду его держать.

– Зачем ты это сделала? – Мне хочется кричать, однако из горла вырывается лишь хрип.

В отчаянии обхватываю ее руками и пробую поднять, но Медея слишком тяжелая. У нее тело из камня, но в то же время такое подвижное, будто оно из плоти и крови. Медея тянется в мои объятия, а ее левая рука раскалывается. Просто так, и я не могу это остановить. Медея словно этого не замечает. У нее такие нежные черты лица. Как у юной девушки, которой она когда-то была. Девушки с мечтами и надеждами. Ее слепые глаза смотрят на меня, будто правда видят, а из уголка глаза скатывается слезинка. Вода смешивается с кровью демона и каменной пылью. У меня разрывается сердце, охваченное бесконечной жалостью. Никто не заслуживает того, что ей пришлось выстрадать.

– Время пришло, – повторяет Медея, когда рассыпаются ее ноги. – Это моя судьба.

– Нет, нет, нет. Геката! – ору я. – На помощь!

Однако никто меня не слышит. Вопли и грохот битвы, которая продолжает кипеть перед храмом, заглушают мои крики.

– Все хорошо. Ты пришла, – шепчет Медея из последних сил. – Просто обними меня. Пожалуйста. Меня так давно никто не обнимал. Только камень, а он такой холодный.

Я крепче прижимаю ее к себе. По моим щекам бегут слезы, капая на ее мраморную кожу. Мне все равно, что в любой момент в комнату может ворваться еще одно чудовище. Я ее не брошу. У Медеи больше никого нет. Все, кого она любила, покинули ее, предали или мертвы. Я буду обнимать ее, пока все не закончится.

– Позволь мне дать тебе кое-что, – бормочет она потрескавшимися губами. Раскрывает оставшуюся ладонь, и оказывается, что в ней лежит цепочка. – Сбереги ее, – просит оракул. – Она укажет тебе