Джуно не собиралась так легко сдаваться.

– Мистер Дисмор, я буду очень признательна вам, если вы позволите мне посмотреть имеющиеся у вас материалы Мартина и забрать их домой. Я хочу привести в порядок все, что осталось после него, и потом передать вам его последнюю работу в память о нем. Разумеется, если вы захотите опубликовать ее. Возможно, я слишком бесцеремонна…

– О нет, – перебил ее издатель. – Ни в малейшей степени. Конечно же, я опубликую все, что только можно опубликовать, в самом лучшем виде.

Он взял со стола колокольчик, позвонил и, когда в кабинет вошел клерк, велел ему принести все имевшиеся у них бумаги, подписанные Мартином Феттерсом. Клерк поспешил выполнить распоряжение, а Дисмор откинулся на спинку кресла и окинул Джуно доброжелательным взглядом.

– Я очень рад, миссис Феттерс, что вы навестили меня. И надеюсь, вы не сочтете за дерзость, если я скажу, что восхищен силой вашего духа, проявившейся в желании воздать дань Мартину. Он говорил о вас с высочайшим уважением, и мне чрезвычайно приятно убедиться в том, что это был голос не любящего мужа, а беспристрастного судьи.

Щеки вдовы залились румянцем, а глаза наполнились слезами. Шарлотте очень хотелось утешить ее, но она не знала, как это сделать. Она не могла понять, говорит ли Дисмор искренне, или же в его словах сквозит самая изощренная жестокость. Слегка подавшись вперед, он вспоминал с огоньками в глазах и возбуждением на лице статьи Феттерса и его путешествия в места великих сражений против тирании, и в каждом его слове звучала фанатичная преданность идеалам свободы. Мыслимо ли, чтобы под маской пылкого приверженца республиканских реформ прятался роялист, совершивший убийство с целью сокрытия Уайтчепелского заговора? А может быть, за его страстным стремлением к законодательным реформам в действительности скрывалась одержимость, настолько сильная и безудержная, что он был готов разоблачить тот же самый заговор, дабы разжечь революцию со всеми ее ужасами и страданиями? Миссис Питт наблюдала за ним, прислушиваясь к интонациям его голоса, и все никак не могла решить для себя, кто он.

Клерк принес конверт из манильской оберточной бумаги, и Торольд без колебаний передал его Джуно. Может быть, эти материалы просто были не нужны ему, поскольку он уже прочитал их? Миссис Феттерс приняла конверт с натянутой улыбкой, прилагая видимые усилия, чтобы сохранять самообладание. Она едва взглянула на его содержимое.

– Благодарю вас, мистер Дисмор. – Вдова старалась говорить как можно более спокойным тоном. – Разумеется, я верну вам все, что заслуживает публикации.

– Да, пожалуйста, – попросил издатель. – Мне также очень хотелось бы увидеть то, что вам, возможно, удастся отыскать. Могут обнаружиться ценные записи, которые на первый взгляд не выглядят таковыми.

– Хорошо, – согласилась миссис Феттерс, кивнув.

Торольд набрал было в легкие воздуха, словно собираясь добавить еще что-то – вероятно, чтобы его просьба прозвучала более убедительно, – но передумал. Его лицо расплылось в доброжелательной улыбке.

– Спасибо за то, что пришли, миссис Феттерс. Я уверен, вместе мы сможем составить статью, которая станет лучшим памятником вашему мужу и – что он непременно одобрил бы – будет способствовать славному делу достижения социальной справедливости, равенства и реальной свободы для всех людей. И этот день обязательно когда-нибудь наступит. Ваш муж был великим человеком, человеком большого ума и предвидения, который обладал мужеством для того, чтобы использовать и то и другое. Я имел честь знать его и работать с ним. То, что он безвременно покинул нас именно тогда, когда мы так нуждаемся в нем, – огромная трагедия. Я скорблю вместе с вами.

Джуно застыла на месте. Широко раскрытые глаза выдавали ее волнение.

– Благодарю вас, мистер Дисмор.

Когда они вышли из здания издательства и сели в кэб, миссис Феттерс повернулась к своей спутнице, держа в руках конверт.

– Он прочел их, и в них наверняка ничего нет.

– Скорее всего, – согласилась Шарлотта. – Это явно не то, что пропало из бумаг мистера Феттерса.

– Вы полагаете, в них что-то отсутствует? – спросила Джуно, теребя конверт. – И Дисмор хранит недостающие бумаги у себя? Он убежденный республиканец, я готова поклясться в этом.

– Не знаю, – призналась миссис Питт.

Сущность этого человека ускользала от ее понимания. Теперь, после встречи с ним, его мотивы вызывали у нее гораздо более сильные сомнения, чем она испытывала раньше.

В молчании они доехали до дома Джуно, где внимательно просмотрели то, что вручил им Дисмор. Это были заметки, написанные блестящим языком, исполненные страсти и жажды справедливости, и Шарлотта в очередной раз испытала теплое чувство к Мартину Феттерсу – за его энтузиазм, смелость, страстное желание наделить человечество всеми теми привилегиями, которыми пользовался он сам, и в то же время за неприятие тех разрушительных последствий, которые могло бы иметь воплощение его устремлений в жизнь. Однако в этих записках не было ничего такого, из чего можно было бы заключить, что он знал о причине убийств в Уайтчепеле, каком-либо плане вовлечения Римуса в их расследование, беспорядках и насилии, которые это расследование могло повлечь.

Когда Шарлотта уходила, Джуно, полностью обессиленная эмоционально, все еще перечитывала записи, будучи не в состоянии оторваться от них.

Миссис Питт шла к остановке омнибуса, и в ее сознании царил хаос. У нее не было возможности поговорить с мужем, чего ей сейчас хотелось больше всего на свете. Не могла она посоветоваться и с Телманом: он очень плохо знал мир Дисмора, Глива и других людей, которые могли занимать высокое положение в «Узком круге». Единственным человеком, которому она могла довериться, была тетушка Веспасия.

Шарлотте повезло застать леди Камминг-Гульд дома, к тому же одну. Пожилая родственница тепло поприветствовала ее, а затем, внимательно всмотревшись ей в лицо, усадила ее напротив себя, и миссис Питт подробно изложила ей все, что удалось узнать Телману и Грейси.

Выслушав ее, Веспасия некоторое время сидела не шевелясь. Проникавшие через окна лучи высвечивали тонкие морщины на поверхности ее кожи, подчеркивавшие как возраст этой женщины, так и силу ее характера. Время облагородило и закалило ее, но также и причинило ей немало боли, продемонстрировав слишком много человеческих слабостей и принеся немало поражений наряду с победами.

– Убийства в Уайтчепеле, – произнесла она внезапно охрипшим голосом, в котором, к своему удивлению, услышала нотки страха. – И этот самый Римус ищет доказательства, чтобы потом продать их газетам?

– Да, так говорит Телман, – ответила ее гостья. – Это будет самая громкая сенсация века. Правительство, по всей вероятности, падет, и монархия наверняка тоже.

– Пожалуй.

Старая леди продолжала сидеть неподвижно, устремив невидящие глаза в пространство, которое находилось скорее внутри ее, чем вовне.

– Последует кровопролитие, какого в Англии не было со времен Кромвеля, – медленно сказала она. – Одно зло сменится другим, вместо одних коррупционеров придут другие, и все страдания окажутся напрасными.