Вдруг кто-то крикнул. Ударили барабаны! И послышался приближающийся шум мотора. Нет, не танкового, автомобильного. К костру подъехал черный приземистый автомобиль в стиле ретро – Штрилиц, мать-ити… Впрочем… Какое ретро?! Это ж в натуре… Это ж вот оно… Это ж… Проклятые фашистята утянули его, Раничева, в свое поганое время! Третий рейх! Восточная Пруссия! Гестапо! Во влип-то! И выход из всего этого один – не потерять тех, кто был в танке. Иван зябко поежился: легко сказать – не потерять. Как – ежели они тут все одинаковые? Хотя… «танкисты»-то не белобрысые, темненькие, на «Токио-Отель» похожие, так и запомнить – «Токио-Отель», близнецы-братья. Ленин и Партия, бляха муха!

Лишь бы их не потерять, лишь бы не потерять. И выйти на силовой контакт – а какой, к чертям собачьим, еще? – как можно скорее. А то возьмут да уедут куда-нибудь в Берлин или Кенигсберг – как тогда до них доберешься? Без языка, в средневековом желто-красном камзоле, в узких разноцветных штанах, в башмаках модного фасона «утиный клюв». Хорошо хоть не супермодного – с длинными загнутыми носами – тогда б вообще по лесу передвигаться не смог. Да-а, крайне подозрительный тип! Такого первый же встречный тут же сдаст в гестапо, а там работать умели. «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться!» Вот уж не хотелось бы! Что ж, выход один… И не следует терять зря время.

Осторожно подкравшись к костру, Раничев выглянул из-за кустов. Ага, вот они, фашистята. Десятка полтора подростков. И с ними – молодой гнусномордый парень, довольно сильный с виду. Ему б на Восточный фронт, а не по лесам скакать в шортиках. Тьфу… Парень что-то сердито выговаривал фашистятам. Те понурились, потом выстроились в шеренгу – и двое близнецов тоже – вытянулись. Стоявший первым что-то скомандовал, как видно: рравнясь, смирна! Сдал рапорт гнусномордому. Тот с самым серьезным видом вытянул вперед руку:

– Зиг…

– Хайль!

– Зиг…

– Хайль!

– Хайль! Хайль! Хайль!

Раничев аж переплевался – вот, гады-то поганые!

Потом все повернулись и – ать-два – зашагали вдоль по дорожке, поднимая ногами брызги.

Гнусномордый вдруг что-то крикнул. Колонна остановилась. Двое – ага! Близнецы! – живо подбежали к танку. Ну правильно, не бросать же его здесь. Кто-то позвал гнусномордого из машины, судя по тому, как тот вытянулся, – шишка немаленькая… хотя, скорее всего, шпик, вернее – гестаповец. Ну да, какой-нибудь не особо великий чин, машинка-то, честно говоря, не очень – старенький «БМВ» с кожаным, поднятым от дождя верхом.

Наклонясь к машине, гнусномордый показал рукой на возящихся у танка ребят. Ага! Раничев поморщился – было похоже, что близнецами интересуется не только один он. Если и в самом деле – гестапо, то это скверно, ах как скверно. И чего такого могли натворить эти пацаны? А может, не пацаны, родители? Ведь скоро двадцатое июля – заговор против Гитлера, заговор аристократов – всяких там полковников, генералов. Уж эту-то дату Иван хорошо помнил, хотя углубленно историей фашистской Германии не занимался. Вот и вынюхивает гестапо. Вообще такое впечатление, что об этом заговоре все заинтересованные службы давно все знали, только не трогали до поры до времени – в обход Гитлера тоже вели свою игру. Ну а армейская разведка – абвер – так и прямо участвовала.

Танк наконец завелся, загрохотал и уехал. Гнусномордый уселся в машину. Хлопнула дверца и, натужно переваливаясь на ухабах, автомобиль неспешно покатил вслед за танком. Ну а за ними зашагал и Раничев – а что ему еще было делать?

Идти, впрочем, пришлось недолго – не прошло и получаса, как впереди показалась большая поляна, небольшой пролесок, а дальше – палатки, поставленные стройными прямыми рядами. Светало, и на флагштоке был хорошо виден красный, со свастикой в белом кругу, флаг.

Раничев прищурил глаза: вот оно, фашистское логово! А вон и танк – у лесочка, за флагштоком. Что ж, как там пелось в боевой песне? «Значит, нам туда дорога!» Ну ясно, туда…

По всему лагерю шумно сновали подростки, встреча с которыми в планы Ивана отнюдь не входила, поэтому он поспешно укрылся за ближайшими кустами. Как оказалось, совсем рядом располагалась полевая кухня – умопомрачительные запахи постепенно начали сводить Раничева с ума. Да, давненько уже не подкреплялся, последний раз… Что за запах? Капуста, тушеная капуста да, небось, со шкварками, с сосисками, со свиными ножками… Неплохо бы позавтракать, а заодно и пообедать.

Дежурные – ну совсем как в пионерском лагере – уже накрывали сколоченные из досок столы. Расставляли миски, тащили большие кастрюли… Точно – тушеная капуста с сосисками! Ближний к кустам столик располагался метрах в трех… Иван осторожно осмотрелся и – ап! – метнулся быстрой неудержимой тенью! Спрятался для начала под стол, дождался, когда дежурные отправятся к кухне, выскочил и, сноровисто кинув в первую попавшуюся миску пару поварешек, резво ломанулся обратно в кусты. И ложку не забыл прихватить, и пару кусочков черного нарезного хлеба.

Ух, и вкусно же, господи! Может, за добавкою сбегать? Ну это Раничев так мысленно пошутил, вообще как можно больше старался сейчас шутить, ерничать – уж больно положение было опасное. Слишком опасное, чтобы серьезно по этому поводу зацикливаться, переживать.

За добавкой, конечно, не побежал – громко заиграл горн, и со всех сторон к столам потянулись фашистята. Все в одинаковой форме – светло-коричневые рубашки с погончиками, галстуки с ременной обвязкой, черные шорты, начищенные, сияющие в утреннем солнце, бляхи.

А вот и они! «Токио-Отель», «Партия и Ленин» – близнецы-братья. Пришли, кстати, последними, уселись за стол… Ага! Одному не досталось миски! А и нечего где-то шляться, вовремя надобно на обед приходить, как говорится, в большой семье… Миску все же надыбали за соседним столом и ложку тоже…

Иван насторожился: теперь главное было не упустить близнецов, не потерять из виду и, может быть, улучив момент… Ага, вот все фашистята разом встали, что-то проорали, наверное типа «спасибо нашим поварам за то, что вкусно варят нам», повернулись и строем пошли прочь. Куда, интересно? А на плац, к флагштоку! Жаль, не подойти туда – слишком место открытое. Впрочем, тут почти везде открытые места, что ж теперь – до темноты тут сидеть, у кухни? Этак ничего не высидишь.

Между тем все «фашистятные» отряды выстроились на плацу и принялись что-то дружно орать – наверное, какие-нибудь свои национал-социалистические речевки типа:

Пионеры там идут, славу Ленину поют… —

ну конечно, на фашистский манер, с Гитлером вместо Ленина, а так – очень похоже…

Раничев внимательно осмотрелся по сторонам, обнаружив невдалеке спускавшийся к реке овражек – туда и шмыгнул: попить, ополоснуться, да и вообще, привести себя в порядок. Оглядевшись, наклонился к реке:

– Гутен морген!

Рука легла на рукоятку кинжала… Позади стояли двое белобрысых пацанов лет по двенадцати – даже не совсем «Гитлерюгенд», младшая его группа – «Дойче юнгфольк». Так… не хватало еще детей убивать…

Так! Иван вдруг осознал какую-то неправильность, нереальность сложившейся ситуации. Ну да – они ж, пацаны-то эти, ему ни капельки не удивились! Словно бы у них тут постоянно шастали по лагерю люди в средневековых одежках и с кинжалами в дивных сафьяновых ножнах. Раничев улыбнулся, лихорадочно соображая – что делать?