Дюма насчитал три вида аппетита:

«1. Аппетит, испытываемый натощак, – безжалостное ощущение, которое не дает возможности придираться к блюдам. При необходимости его можно утолить как куском сырого мяса, так и жареным фазаном или глухарем.

2. Аппетит, испытываемый тогда, когда, сев за стол, вы уже отведали какое-нибудь вкусное блюдо. Согласно пословице, аппетит этого рода «приходит во время еды».

3. Аппетит третьего рода возникает тогда, когда после вкусных блюд, подававшихся во время обеда, скромный гость без сожалений собирается встать из-за стола, и вдруг в конце трапезы появляется еще какое-то превосходное блюдо. Это последнее искушение удерживает гостя на месте».

Кстати, выражение «аппетит приходит во время еды» приписывается епископу XVI века Анже Манскому. И приписывает это выражение ему Рабле в своем романе «Гаргантюа и Пантагрюэль».

Как мы себе представляем день чревоугодника? Он встает раньше всех, чтобы успеть первым вкусить пищи. Он ест до того, как проснутся другие, во время их приема пищи и даже после. Чувство стыда ему неведомо, так как его испытывают лишь пустые люди. «Лучше быть полным, чем пустым», – беспрестанно повторяет он себе, не то стараясь самоутвердиться в своих глазах, не то показаться остроумным в чужих.

Так или иначе, но обжорство неминуемо приводит человека к полноте. Но разве это может его остановить? Днем он накрывает себе на стол, которому мог бы позавидовать сам Вальтасар – разумеется, не качеством, а количеством, – а вечером вообще не закрывает холодильник. Голод тебя терзает не тогда, когда тебе нечего есть, а когда у тебя много еды. Как ей распорядиться? Не бросишь же ее портиться?

Так с древности к нам пришла традиция устраивать застолья. В античной Греции они назывались пирами и устраивались следующим незатейливым способом: хозяин дома отправлял свою жену к себе в комнату заниматься шитьем и воспитанием детей, а сам собирал в большом зале компанию друзей – поэтов, философов, ораторов, – чтобы вдоволь поболтать, поесть и выпить. Можно, конечно, было пригласить и гетер – профессиональных соблазнительниц, – но это по вкусу: если уж вести разговоры, то исключительно в компании здравомыслящих мужей.

Вероятно, поэтому в античной литературе так много «пиров»: главный философский труд Платона о любви называется «Пир»; ученый трактат Афинея о самых разных областях знаний, включая еду, называется «Пир мудрецов»; у любителя покушать, поэта Филоксена тоже есть свой «Пир», но, правда, текст его утерян. Везде герои много едят и рассуждают о науках, искусствах и ремеслах, будто давая понять, что с пустым желудком говорить не в радость. И если Сократ утверждал, что он ел, чтобы жить, то философы «пиров» могли бы эту формулу переиначить: «Мы едим, чтобы разговаривать».

Кстати, поэта Филоксена, о котором было упомянуто выше, Аристотель называл обжорой. Однажды, обедая с правителем Сиракуз Дионисием, он был раздосадован тем, что перед ним положили маленькую рыбку. А есть-то очень хотелось! Тогда – каков хитрец! – он поднес ее к уху рыбы и начал с ней разговаривать. На резонный вопрос Дионисия: «Что ты делаешь?» – поэт ответил: «Для своей поэмы про Галатею я хочу узнать кое-что о Нерее и его дочерях. Но рыба отвечает, что слишком мала, чтобы быть поданной в их компании, зато старшей сестре – той, что побольше и лежит возле тебя, – это хорошо известно». Дионисия такая выходка рассмешила, и он решил передать свою рыбу прозорливому Филоксену.

Чего только не сочинишь ради вкусной рыбки! Особенно на знатном пиру…

Время от времени обжору посещают знаки судьбы: дескать, не ешь сверх меры. Последний вавилонский царь Вальтасар решил закатить такой богатый пир, что даже распорядился принести на стол украденные священные вазы из Иерусалимского храма. Смело? Еще как! Но Вальтасара это не волновало, как не взволновали появившиеся из ниоткуда во время пира надписи на стене: «Мене, мене, текел, упарсин». Сколько бы ни старался внушить Вальтасару пророк Даниил, что в таинственном послании, написанном невидимой рукой, содержатся предсказания о скорейшем завершении его царствования, все было впустую. В результате Вальтасара застигла смерть в тот же день. Трудно сказать, было ли это наказание за чрезмерную любовь к еде, но, как сказал Александр Дюма, «поскольку чревоугодник оказался к тому же нечестивцем, терпеть такое было нельзя».

Кроме того, одним из самых красноречивых знаков судьбы может служить эпиграмма на могиле. Наверное, это не самая приятная участь – умереть от переедания. Поэт Тимокрент Родосский, известный охотник за яствами, поделился своей печалью в ритмических стихах:

Однако ни один знак судьбы – даже продолжительная икота – не способен сбить обжору с проторенного пути. Любой чревоугодник скажет: однажды взвалив на свои плечи сие бремя, ты с удовольствием готов нести его до конца жизни.

Какими же чревоугодники бывают? Дадим самую точную, научно выверенную, опытом доказанную классификацию.

1. Чревоугодник ненасытный. Для этого типа нет никаких запретов. Он способен есть любую пищу – без лишних капризов. Ему нравится сам процесс поедания еды, и неважно, к каким последствиям он приведет. Подобно римским гедонистам, он готов прочищать свой желудок павлиньим пером, дабы освобождать в нем место для последующего обильного приема пищи.

Чревоугодник-гурман. Это настоящий ценитель своего дела. Для него выбор продуктов – не пустое слово. Тщательнейшей проверке на качество подвергаются даже уже проверенные блюда. А вдруг их приготовили не по классическому рецепту? Гурман, несомненно, привереда, но привереда идейный, ведь все силы отдаются во славу чревоугодия. Жизнь такого человека парадоксальна, так как доказывает, что можно оставаться капризным и на пустой желудок!

3. Чревоугодник-жаворонок. От такого типа лучше держать с утра холодильник на замке. Он рано встает и не справляется со своим желанием позавтракать перед завтраком. В общем, его можно понять: а чем бы занялись вы, покуда проснулись ни свет ни заря? Все спят, кругом сплошная тишина – ни телевизор включить, ни по телефону поговорить. Так от нехватки коммуникативных возможностей и начнешь объедаться без заботы. Одиночество способствует хорошему диалогу с едой.

4. Чревоугодник-сова. Не менее страшный тип. Отличие в одном: не способен сдерживать свои желания именно ночью. Проблема та же: вокруг нет людей, хоть ты тресни. Поэты в такое время вдохновляются ночными фантазиями, берутся за перо и начинают творить. Но не всем же быть поэтами. И эти две разъедающие душу мысли: «С кем бы мне поговорить?» и «Почему я не поэт?» – подталкивают к тому, чтобы начать неустанно есть. Ну, чтобы не умереть со скуки.