— Лиа уже взрослая, — напомнила она.

— Но на улице совсем темно. Лиа снова пожала плечами, на этот раз небрежно.

—Не обязательно же разгуливать по парку, может быть, я просто посижу на берегу. Это не опасно, я уже там бывала.

Кэролайн посторонилась, пропуская Лиа в дверь.

—Хочешь чаю на дорожку?

—Нет, спасибо. — Лиа махнула сестрам рукой и вышла.

—Как ты думаешь, у нее все в порядке? — спросила Анетт.

Кэролайн не была в этом уверена. На протяжении почти всего рассказа матери Лиа выглядела очень взволнованной, казалось, ее что-то мучило. Однако сейчас она была вроде бы спокойна, разве что глаза горели чуть ярче обычного. Кэролайн вдруг поразила мысль, что Джинни была права, оправдывая свое особое отношение к Лиа, хотя это давало повод обвинить мать в том, что она выделяла из трех дочерей одну.

— Мне кажется, из нас троих она самая ранимая, даже какая-то потерянная. Она часто тебе звонит?

— Нет. Наверное, мне самой нужно звонить ей почаще. Она могла бы приезжать к нам в гости.

Кэролайн подумала о том же самом.

—Бен ей всегда нравился. Может, они бы подружились. — Она вздохнула. — Ладно, все это прекрасно, но меня интересует, куда подевался Бен?

Однако Анетт знала не больше, чем она сама. Вернувшись в свою комнату, Кэролайн еще раз набрала номер его домашнего телефона, но он снова не ответил. Она легла, но уснуть по-прежнему не удавалось, она ворочалась с боку на бок, представляя себе самые невообразимые ситуации.

Бен без предупреждения уехал на три месяца.

Бен попал на своем мотоцикле в аварию и погиб.

Бен ушел к другой женщине.

В первом случае она была бы разочарована, во втором— раздавлена, в третьем… третий вариант означал бы для нее удар, от которого она вряд ли смогла бы оправиться. Предательство партнеров по фирме она еще могла бы пережить, но

Бена — никогда.

Странно, она только сейчас поняла, что уже несколько часов не вспоминала о работе. Определенно с ней что-то не так! Хотя ее партнеры и не заслуживали того, чтобы она о них думала. Стоило в кои-то веки взять отпуск, как ей тут же Нанесли удар в спину. А причина, вероятно, только в том, что она женщина — вряд ли кто-нибудь из ее коллег-мужчин посмел бы украсть дело у другого. Ее компаньоны — всего лишь кучка двуличных лицемеров, они не стоят ее беспокойства.

Другое дело Бен.

Кэролайн задремала, но лишь ненадолго и вскоре снова проснулась, как от толчка. Ей подумалось, что ее беспокойство сродни тревоге Анетт, когда та думает о семье, и она почувствовала, что сестра стала ей немного ближе. Пусть Анетт иногда впадает в крайности, но тревога — естественный спутник любви и заботы, решила Кэролайн.

Она подумала о матери. По-видимому, Джинни действительно беспокоилась о дочерях, как она говорит, просто беспокойство может проявляться по-разному. Анетт, к примеру то и дело звонит домой. У Джинни беспокойство могло проявляться не так явно. Кэролайн знала по опыту, что одну и ту же улику обвинение и защита воспринимают по-разному. Так, телефонные звонки раз в неделю можно рассматривать как покорность долгу, если мать считает своей обязанностью звонить, или проявлением сдержанности — она звонила бы чаще, будь она уверена, что дочь рада лишний раз услышать ее голос.

Мать. Бен. Анетт и Лиа. «Холтен, Уиллз и Дьюлат». О скольком нужно подумать… Как много нужно переосмыслить…

Рассвет застал Лиа на диване Джесса. Она сидела, подобрав под себя ноги, и смотрела то на засушенные розы и кожаные кольца, то на антресольный этаж, где спал Джесс. В этот вечер они разговаривали, мало, они занимались любовью — как всегда, когда бывали вместе, а потом он обнимал ее, пока не заснул.

Стало слышно, как Джесс заворочался в кровати. Потом сверху раздалось неуверенное:

—Лиа?

— Я здесь, внизу.

Кровать снова скрипнула. Джесс появился на лестнице в одних боксерских трусах, сидящих низко на бедрах. Волосы взлохмачены, на подбородке темнеет щетина. Глядя, как он приближается, Лиа подтянула колени к груди.

Джесс присел на корточки перед диваном и бережно отвел с ее лица прядь волос.

— Что случилось?

— Да вот смотрела на тебя и умилялась.

Джесс сел рядом и обнял ее. Лиа придвинулась к нему и прижалась щекой к его груди, распластав пальцы по его ребрам. От теплой кожи Джесса исходил слабый мускусный запах.

У Джинни были дикие розы, у нее — Джесс. Лиа знала, что где бы она ни оказалась, этот мужской запах всегда будет напоминать ей о Джессе. У нее заныло в груди от томительного предчувствия. Как и раньше, они почти не разговаривали, просто сидели рядом, дыша в одном ритме. Наконец Лиа прошептала:

—Мне пора.

Она поцеловала Джесса и крепко обняла его за шею. Если в ее объятии и чувствовался привкус отчаяния, то она не желала об этом задумываться. У нее еще есть время, она пока не уезжает из Старз-Энд.

В бледном свете наступающего утра Лиа бегом пересекла лужайку, пробежала мимо бассейна и поднялась на террасу. Осторожно открыла дверь в кухню, рассчитывая тихо прокрасться в свою комнату, оставшись незамеченной. Но дверца холодильника была распахнута, в прямоугольнике света с пакетом сока в руке стояла Кэролайн. Вид у нее был слегка испуганный, и не мудрено. Лиа представила, как она выглядит: запыхавшаяся после бега, волосы спутаны, лицо раскраснелось.

— Господи, Лиа, ты что, все это время провела на улице?

— Я не устала, — ответила Лиа, не погрешив против истины. — По-моему, глупо ложиться в кровать, если не хочется спать. Но сейчас я наверняка засну. А как ты? Просто пить захотела или тебе все еще не спится?

— Я почти не спала. — Кэролайн закрыла холодильник и протянула руку за стаканом. — Хочешь сока?

— Нет, спасибо, лучше я пойду к себе. — Лиа улыбнулась: — До утра.

Она выпорхнула из кухни и побежала вверх по лестнице. Только улегшись в постель и натянув одеяло до кончика носа, она спросила себя, почему она не рассказала Кэролайн про Джесса. Лиа нисколько не стыдилась знакомства с ним, скорее уж наоборот, но не знала, как отреагируют Кэролайн или Анетт, если она сообщит об их с Джессом отношениях.

Не если, а когда. Но не сейчас, позже.

Кэролайн осталась в кухне. Сидя на высоком кухонном табурете, она наблюдала за тем, как над горизонтом медленно поднимается солнце. Она пила апельсиновый сок и размышляла, в чем ее ошибка.

Она принимала Бена как должное. Поделом ей, если он уехал на три месяца. Он может считать себя вольной птицей, она сама виновата.

Кэролайн думала и о том, что оказалась в плену стереотипов, осуждая сестер как поверхностных и неглубоких. Но они такими не были. Может, ни у одной из них нет столь серьезной, ответственной работы, как у нее, но зато у нее нет семьи, как у Анетт, и она не умеет заводить друзей, как Лиа, так что, может быть, они равны. Вчера они определенно были на равных. При всем своем профессионализме Кэролайн оказалась так же не готова к ошеломляющим признаниям Джинни, как и ее сестры, и вела себя ничуть не лучше них. Пожалуй, даже хуже. Лиа сумела выслушать Джинни, понять ее поступок и оплакать вместе с ней то, что мать потеряла. То же можно было сказать об Анетт. Но она, Кэролайн, ничего не простила. Вернее, простила, но, кажется, не сумела это выразить.