Голос у эльфа был восхитительный, такой необычный бархатный тенор (необычно, потому что бархатным обычно бывает баритон!). Пелось о лесах и реках, о травах и деревьях, о том, как мы с Мэйгаром будем гулять и любить природу. О том, какая я замечательная, красивая, умная и добрая. Как от моих рук расцветают цветы, а в душе просыпается любовь, равной которой не найти в мире.

Конечно, я ожидала, что эльф будет петь красиво, но нудно. Однако за время нашего недолго общения Мэйгар, видимо, понял, что мне нравится более бойкая музыка, чем обычные песнопения бессмертных. Песня получилась живее, ярче, чем у него обычно. Я была приятно удивлена.

И, конечно, это было настоящее произведение искусства!

Дэрет с Дренером поникли в стороне и злобно поглядывали на бессмертного.

— Я же говорил! — громким шепотом бросил Дэрет. — Они хотят его победы!

Дарбюр беззлобно шикнул на него.

В общем, за свое мастерство Мэйгар получил шесть пятерок и одну четверку от членов жюри. Четыре поставила Гайдора, видимо, на ее взгляд в песне Мэйгара было маловато оригинальности.

А мне понравилось. Не оригинально, но искренне. Мэйгар спел именно о том, что думал и чувствовал.

Вторым был… Гарвер.

Свободный дракон выбрал аналог гитары. Вышел в центр с легкой усмешкой — все же, похоже, чувствовал себя немного идиотом на этом состязании. И…

Честно — он меня удивил.

Глава 28

Видимо, свободный дракон решил, что петь — слишком унизительно для драконьего достоинства. А жаль — ведь, подозреваю, у Гарвера мог быть изумительный баритон, а то и бас.

Но зато он играл!

Играл на местном аналоге гитары так, что дух захватывало. Струны под его пальцами издавали невероятные звуки. Мелодия звучала раскатами грома, сверкающей молнией, бесконечно-свободным полетом в поднебесье. И в это драконье великолепие вплеталась нежная, тонкая ниточка, явно отражающая ощущения Гарвера от меня.

Причем эта ниточка была не только нежной, но и немного озорной. В сущности, я не возражала против такой трактовки моего характера! Во мне действительно есть это все.

А в самом конце мелодия стала совсем летящей, романтичной. Я почувствовала, как разрезаю просторы поднебесья, сидя на шее огромного дракона. Как дракон закладывает крутые виражи, а я лишь смеюсь от восторга и ничего не боюсь. Мы спускаемся на поляну возле огромного водопада и предаемся жаркой любви в поющих струях.

«А вот кстати… У меня в отборе целых три дракона, а я еще ни разу не полетала, — вдруг подумалось мне. — Большое упущение!»

Причем, если Гарвер или Дренер, вероятно, не могли предложить мне этого из-за правила, что я не могу покидать Академию кроме как в сопровождении какого-то там крутого мага с научной степенью, то Гарон-то подходит под все эти требования! И не предложил… Опять же — паразит! Ведь как раз полет на драконе можно было бы считать оптимальным способом завоевания иномировой девушки!

В общем, Гарвер приятно удивил меня. И ни на мгновение он не терял собственного достоинства. Играл — с достоинством. Стоял — с достоинством. Смотрел на меня… жарко, передавая взглядом все то, что звучало в мелодии.

В общем, от судей он, как и Мэйгар, получил шесть пятерок и одну четверку. На этот раз «засудил» Баурель, давно вошедший в состав Совета за интерес к Эксперименту. Наверное, бессмертный магистр просто хотел уравнять шансы своего сородича с шансами Гарвера.

А я подумала, что против победы Гарвера тоже ничего не имею. Свободный дракон был прекрасен во всем. И вообще… почему бы нет?

Следующим по «списку» был Дэрет.

Ну что я могу сказать… Как я и ожидала, с «технической» точки зрения его выступление оказалось самым слабым. Играл оборотень вполне неплохо, но на фоне выступивших прежде виртуозов выглядел бледно.

Но с точки зрения оригинальности он был неплох! Да и яркие чувства, звучавшие в выбранной мелодии, тронули душу.

Он сообщил, что это старинная песня, которую тэрины поют своим Избранным. И вначале пел акапелла, изредка ударяя по барабанам. В песне говорилось о страсти тэрин, воспевался жаркий нрав избранницы оборотня. Шла речь о лесах и стремительных прыжках, когда тэрин настигает добычу. Так же тэрин настигал свою оборотницу, но не чтобы ранить, а чтобы создать с ней самую крепкую пару и любить ее горячей любовью до скончания дней. Потом, когда песня почти закончилась, Дэрет взял что-то вроде саксофона («дуду», про которую говорил Дренер) и еще несколько минут наигрывал мелодию. Не очень хорошо, впрочем.

Ну что я могу сказать… Мне понравилось. Пока вообще не было выступления, которое не тронуло бы меня. А вот судьи были строги. Заметили все технические недочеты, и средний балл у Дэрета получился четыре.

Оборотень был недоволен, бросил взгляд на меня — мол, ты-то можешь потом подтянуть мои баллы. А проходя мимо Дренера, бросил:

— Еще посмотрим, кто здесь самый пропащий музыкант!

В общем, очередная подначка.

Но Дэрет ошибся. Дренер все же был принцем драконов и получил всестороннее аристократическое образование. Его выступление было нестандартным, пожалуй, даже, необычнее всех. И в чем-то очень близким мне.

Молодой дракон подошел к инструментам, открыто подмигнул мне, на мгновение обернулся к Гарверу и Гарону со змеиной улыбкой. И…

Сказал:

— Эта музыка для тебя, истинная Маша. Мне все равно, как остальные судьи ее оценят. И поймут ли, — и даже кинул на судей полный превосходства взгляд.

«Не выйдет, Дренер, — подумала я тогда. — Я уже знаю, что ты не высокомерный мажор, а вполне себе нормальный драконистый парень!»

А дальше происходило интересное. И я действительно оценила.

Дренер небрежно сыграл вступление на флейте, именно небрежно, просто, чтобы показать, что владеет этим инструментом. А потом взял барабанные палочки, устроился за ударной установкой и начал… творить волшебство.

Он играл на ударной установке так, что у всех захватило дух. Мне даже пришло в голову, что у молодых драконов, учащихся в Академии, есть своя группа. А Дренер в ней ударник.

Не знаю, как можно, используя лишь три комплекта палочек и ударную установку, передать столько всего! Музыка напоминала роковую композицию, такой интересный неагрессивный рок. В ней звучал и молодой задор, и радость полета (как у Гарвера), и желание защищать. Нежные нотки тоже иногда появлялись и были какими-то особенно западающими в душу.

Когда Дренер закончил играть, царило молчание. Видимо, судьи поразились степени оригинальности его выступления.

А когда они обрели дар речи и дар оценивания, Дренер, к моему