Как я и говорила, по обе стороны линии тянулись километры глупости.

Но, оказавшись на коленях перед Книгой, я была абсолютно уверена, что нахожусь на грани величайшего откровения. Что по-настоящему полезное, освобождающее знание всего в нескольких минутах — да нет, в секундах — от меня. Знание, которое позволит мне контролировать собственную жизнь, поможет победить врагов, прольет свет на тайны, которые я не могу разгадать, подскажет, как вести за собой людей, как добиться успеха, даст все то, чего я хочу больше всего.

Я смотрела на две постоянно меняющиеся страницы, но меня вдруг начало отвлекать назойливое жужжание насекомого.

Я отмахивалась, но насекомое не улетало. Я была занята. В Книге были вещи, которые мне необходимо было узнать, просто я пока не могла понять их. Все, что мне нужно, — это отрешиться, перестать беспокоиться. И учиться, воспринимать, существовать. А все остальное будет в порядке.

Вскоре жужжание стало визгом. Визг перерос в вопль. Вопль стал ревом, и я наконец поняла, что это вовсе не насекомое, это человек, который кричит на меня.

Говорит мне обо мне. О том, кто я есть. О том, кем я не являюсь. Чего я хочу.

Чего я не хочу.

— Уходи! — гремел голос. — Вставай, Мак. Вытаскивай свою задницу оттуда, быстро! Или я приду и сам убью тебя!

Моя голова запрокинулась. Я посмотрела на улицу.

Прищурилась, скосила глаза. Силуэт Бэрронса стал более четким.

На его лице застыл ужас. Но он смотрел не на Книгу у моих колен и не на меня.

Он смотрел на то, что находилось за мной.

По моей спине пробежала ледяная дрожь. Что может ужаснуть Иерихона Бэрронса?

Что бы это ни было, оно дышало мне в шею. Теперь, очнувшись от транса, я могла его ощутить, злобное, насмешливое. Оно развлекалось, смеялось мне в ухо.

— Что ты такое? — прошептала я, не оборачиваясь.

— Бесконечность. Вечность. — Я услышала визг бензопилы, ощутила на щеке горячее дыхание, которое пахло маслом, металлом и разложением. — Без определений. Свобода.

— Испорченность. Мерзость, которой никогда не должно было быть. Зло.

— Это две стороны одной монеты, Мак, — сказало оно голосом Риодана.

— Я никогда не переметнусь на другую сторону.

— Возможно, с тобой что-то не так, Младшая, — сказало оно мягким и тихим голосом Алины.

Бэрронс пытался подойти ко мне, бил кулаками в невидимую стену.

Я повернула голову.

О'Баннион скорчился за мной, его истощенное тело прижалось к моему, запах смерти окружил нас, отвратительные лезвия зубов оказались в дюйме от моего лица.

Он оскалился и расхохотался.

— Сюрприз! Я подловил тебя, а?

Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что Книга не лежит на брусчатке.

И никогда не лежала.

На самом деле я ничего этого не видела. Все было иллюзией, чарами. А это значило, что Книга порылась в моем мозгу и вытащила картинки, которые должны были меня заманить, и я действительно на них отвлеклась. Наверное, какая-то часть моего мозга думала о той женщине, размышляла, как я завтра смогу пробраться мимо нее.

Книга показала мне намек на то, что я хочу увидеть, а потом удерживала мое внимание с помощью пустых обещаний.

А на самом деле она подобралась ко мне сзади, чтобы… что? Что она делала, пока я таращилась на несуществующие страницы?

— Изучала тебя. Пробовала. Познавала тебя, Мак. — Зубастая ладонь О'Банниона погладила меня по руке.

Я стряхнула ее.

— Милая. Такая милая, — выдохнул О'Баннион мне в ухо.

Я собрала волю в кулак, приподнялась и с низкого старта рванулась вперед, подальше от него.

— Я СКАЖУ, КОГДА МЫ ЗАКОНЧИМ!

От сокрушительной боли я рухнула на мостовую и поняла, что камни не защищали меня и в моих способностях и силах ничего не изменилось. Это «Синсар Дабх» освободила меня от боли, и она же могла вернуть ее в любой момент по своему выбору.

Она выбрала этот.

Книга возвышалась надо мной, вырастала, вытягивалась, трансформировалась в Тварь, рассказывала мне в ярких деталях, что я могу сделать со своими ничтожными камешками и что только дурак может думать, будто они удержат, остановят, смогут хоть что-нибудь сделать с величием чего-то настолько безграничного и идеального, как она. Она полосовала меня раскаленными докрасна лезвиями ненависти и холодными черными клинками отчаяния.

А во мне буквально вопила агония.

Я не могла драться. Я не могла бежать.

Я могла только лежать и всхлипывать, парализованная болью.

Когда я пришла в себя, мне понадобилось несколько минут, чтобы понять, где я.

Увидев приглушенный свет, я моргнула и решила не двигаться, пока быстренько не определю, что с моим физическим состоянием.

Я с облегчением поняла, что в данный момент не ощущаю боли — только ее последствия. Голова казалась одним сплошным синяком. Кости болели так, словно были сломаны, закатаны в гипс и едва успели немного срастись.

Закончив внутреннюю проверку, я обратила внимание на то, что меня окружало.

Я была в книжном магазине, растянулась на своем любимом диване у камина в зоне отдыха в задней части магазина. Я промерзла до костей и была завернута в одеяла.

Бэрронс стоял у огня спиной ко мне. Высокий мощный силуэт был подсвечен языками пламени.

Я вздохнула с облегчением, и это было почти не слышно в огромной комнате, но Бэрронс резко обернулся и из его груди вырвался жуткий грохочущий звук, горловой, животный. Моя кровь замерзла в жилах.

Это был самый нечеловеческий звук из всех, что я когда-либо слышала. Адреналин смыл остатки боли. Я встала на диване на четвереньки, словно сама была животным, и уставилась на него.

— Что вы такое, мать вашу?! — прорычал он.

Его темные глаза горели древним холодным огнем. На щеках была кровь. На руках тоже. Интересно, моя? И почему он не стал ее смывать? Мне было любопытно, сколько времени я провела в отключке. Когда я вернулась сюда? Который час? Что со мной сделала Книга?

А потом до меня дошел его вопрос. Я отбросила волосы с лица и начала смеяться.

— Что я такое? Что Я такое?

Я смеялась и смеялась. Ничего не могла с собой поделать. Я держалась за бока. Может, в смехе и проскакивали истерические нотки, но после того, что мне довелось пережить, я считала это вполне простительным. Я смеялась так, что почти не могла дышать.