Он снял очки и наклонился вперед, опираясь на кафедру.

— Значит, можно утверждать, что на территорию, где было найдено тело, взрослому человеку пробраться трудно?

— Трудно, да, там все заросло. Думаю, поэтому тело и не заметили. К счастью, это я его нашел, а не дети.

— Да уж. Когда тело было опознано, вы узнали мальчика?

— Нет. Он был не из завсегдатаев.

— Спасибо, мистер Кернс.

Пока Гордон Джонс поворачивался к Ирен Кларк, зал, как обычно, замер в молчании. Дэниел прикусил губу, ожидая ее вопроса. Он наблюдал, как она пролистывает свои записи, и заметил вздувшуюся вдоль длинной шеи вену.

Джонс был доволен собой. Попытка показать, что место убийства было доступно только ребенку, предвосхищала утверждение защиты о том, что на нанесение травм, подобных тем, что были нанесены Бену, у ребенка не хватило бы сил.

Ирен оперлась о кафедру и скупо улыбнулась мистеру Кернсу. Дэниел восхищался ее выдержкой.

— Мистер Кернс, вы назвали строение, под которым обнаружили жертву, деревянным шалашом. Вы могли бы описать его подробнее и сказать, для чего он предназначен?

— Ну, это маленький домик или шалаш на сваях… Наверное, его можно было бы назвать «шалашом на дереве», но… он поднят над землей всего на пару футов. Просто вокруг сплошные деревья, поэтому детям кажется, что он тоже на дереве. По-моему, это задумка такая.

— Дети любят играть в этой части площадки?

— Ну, иногда там играют, но я бы не сказал, что ее особенно любят, нет. Многие боятся зарослей. Там и насекомые, и крапива…

— Надо же, значит, эта территория действительно труднодосягаема, даже для ребенка?

— В какой-то степени. Нужно раздвигать ветки в стороны, можно испачкаться. Но дети обычно на такие вещи внимания не обращают.

— Значит, чтобы добраться до шалаша и тела жертвы, вам потребовалось, скажем… десять минут?

— Нет, меньше минуты.

— Меньше минуты? Для взрослого мужчины, чтобы пролезть сквозь такие густые заросли?

— Да, где-то так.

— Значит, эта зона парка доступна не только детям?

— Нет, это было бы недопустимо. Мы наблюдаем за всеми детьми, играющими на площадке, поэтому нам нужно иметь доступ во все уголки, если вдруг что случится.

— Возможно ли, что даже детям может быть трудно добраться до домика, например, если у них не хватает сил раздвинуть ветки?

— Да, конечно, это возможно, но большинство детей просто проползают под ними. А вот взрослому пришлось бы их раздвигать.

— Спасибо, мистер Кернс, больше вопросов нет.

После перерыва Дэниел заметил, что Кеннет Кролл сидит, далеко откинувшись на спинку кресла, и сверлит Себастьяна свирепым взглядом. Мальчик отвернулся от отца и пристыженно уставился в стол. Дэниел захватил с собой газету с кроссвордом, которую кто-то оставил в комнате отдыха. Он положил ее перед Себастьяном, обернувшись, чтобы кивнуть Кроллу.

Себастьян свесил голову, снял с ручки колпачок и принялся обводить слова, весь поглощенный этим занятием. Дэниел смотрел на хрупкую шею мальчика с тонкими младенческими волосками на затылке. Ему доводилось видеть, как на суде рыдают взрослые мужчины, и он не мог понять, откуда у Себастьяна взялись силы на такую собранность и спокойствие.

Шла проверка телеэкранов. Маделин Стокс сидела в слезах. Ее лицо было таким бледным и перекошенным, что Дэниелу пришлось отвести взгляд. Во время перерыва он видел, как адвокат Стоксов что-то им объяснял. Мистер Стокс мрачно кивал. Дэниел догадывался, о чем им говорят. Следующими должны были вызвать патологоанатома, полицейских, обнаруживших тело, и судмедэкспертов. Адвокат наверняка объяснял, что демонстрация фотографий тела была совершенно необходима, чтобы указать на нужные детали, но что родителям жертвы не обязательно при этом присутствовать. Возможно, именно мистер Стокс в свое время опознал тело сына, по родимому пятну на плече или форме стоп.

Теперь он даже не пытался успокоить плачущую жену или передать ей платок, когда та начала искать его в сумочке. Его боль выдавали только глаза, рыщущие по залу, заглядывающие в каждый уголок, в каждое лицо, словно спрашивая «почему?».

— Будут показывать кино? — спросил Себ.

— Нет, фотографии… — Дэниел замолк, не успев сказать «тела», потому что вспомнил интерес Себастьяна к смерти. — Адвокаты другой стороны пригласили экспертов, чтобы те объяснили, что, по их мнению, случилось с жертвой. Думаю, они захотят проиллюстрировать свои слова изображением на экране…

Себастьян кивнул с улыбкой, закрыл ручку колпачком и сложил пальцы в замок. Он как будто ждал начала представления.

Далее суд начал разбирать улики, представленные полицией: фотографии тела, распростертого на спине с руками вдоль туловища. В ложу для свидетелей встал сержант Тернер, допрашивавший Себастьяна. Была показана видеозапись допроса, в которой Себастьян отказывался признать, что причинил Бену какой-либо вред. Джонс потратил остаток дня на допрос сержанта Тернера, показав эпизод, в котором Себастьян рассуждал о том, откуда на его одежде взялась кровь, и устраивал истерику. Кроме того, Джонс не преминул отметить браваду, с которой Себастьян отвечал на вопросы, и как логично он объяснил улики, обнаруженные судмедэкспертами на его теле. У присяжных не могло не создаться впечатления, что Себастьян не по годам умен и склонен к манипулированию.

Ирен смогла провести перекрестный допрос сержанта полиции только на следующее утро. Публика в зале суда посерьезнела и притихла, до сих пор пребывая в шоке от показанного накануне зрелища: мальчик рыдает под стражей в полиции. На видео он казался таким маленьким.

— Сержант, я задам вам несколько вопросов по показаниям мистера Рэнкина, вы не против?

— Отнюдь.

Под ярким освещением в зале лицо сержанта казалось красным, словно от гнева, но он все же выдавил для Ирен улыбку.

— Мы все слышали заключение патологоанатома, что мальчик мог стать жертвой нападения во второй половине дня восьмого августа в любое время: в четыре, в пять, даже в шесть часов вечера. Мистер Рэнкин показал, что видел, как некто в бледно-голубой или белой рубашке предположительно нападал на жертву между тремя и четырьмя часами. Что вы предприняли для установления личности этого нападавшего в белой одежде?

— К доказательствам по делу была приобщена белая рубашка, принадлежавшая обвиняемому, — ответил Тернер. — Свидетель с уверенностью заявил, что в тот день уже видел мальчика, подходившего под описание подсудимого, — подсудимый признал это, — и позже видел его снова.

— Понятно.

Ирен повернулась и подняла руку, обращаясь к присяжным:

— Ну конечно же!

Качнув головой, она принялась выговаривать сержанту:

— У вас есть подсудимый, который был одет в белую рубашку и признает ссору с жертвой, случившуюся около двух пополудни. И нет никакой необходимости что-либо делать. Нет никакой необходимости расследовать возможность существования другого нападавшего, вероятно взрослого человека в бледно-голубой рубашке…