Дэррик посмотрел на труп и оружие в его руках.

– Так меч Хоклина когда-нибудь брали?

– Никогда, – ответил Эллайджа. – Никто не вынимал меч из его рук. Даже мне не взять оружие. Меня просто сделали его защитником. А после меня охранять меч станет мой внук.

– Попробуй, – настаивал Тарамис. – Если у тебя не получится, значит, я был дураком и выложил секреты, о которых лучше было бы помалкивать.

– Да, – сказал Эллайджа Курган. – При мне еще никто не приходил за мечом. Я уже начал думать, что мир забыл о нем. Или что демон Кабраксис изгнан из нашего мира навеки.

Тарамис опустил руку на плечо Дэррика.

– Но демон вернулся, – вздохнул мудрец. – Мы знаем это, не так ли? Демон вернулся, и меч должен даться в руки.

– Но разве я избранный? – Дэррик даже охрип.

– Иначе и быть не может, – ответил Тарамис. – Я просто помыслить не могу, чтобы это оказался кто-то другой. Твой друг погиб. Должна быть какая-то причина, почему ты не разделил его участь. Тебя пощадили. Это баланс, Дэррик. Нужды Света всегда должны уравновешивать силы Тьмы.

Дэррик взглянул на меч. Запах стойла за отцовской лавкой вернулся к нему. Ты ни на что не годен! - орал отец. – Ты криворукий тупица и умрешь криворуким тупицей! Дни, недели, годы гремели эти слова в голове Дэррика. Боль снова пронзила тело, напомнив, какие порки он переносил и оставался жив. Голос отца не раз за минувший год настигал его, и он пытался заглушить его крепким вином, тяжелой работой и суровыми разочарованиями: И виной за смерть Мэта Харинга.

Разве это не достаточное наказание? Дэррик смотрел на простой меч, стиснутый руками мертвеца.

– Так, если я не смогу взять меч?.. – Голос Дэррика сорвался.

– Тогда я попытаюсь разгадать тайну меча, – ответил Тарамис. – Или найду другой способ сразиться с Кабраксисом и его проклятой Церковью Пророка Света.

Но мудрец верил в него, Дэррик знал это, и потому ему было еще тяжелее.

Оттолкнув от себя страхи, окаменев, омертвев внутри, как тогда, перед отцом в сарае, в Дальних Холмах, Дэррик шагнул к лежащему телу. И потянулся к мечу.

В дюйме от эфеса клинка рука застыла, и он обнаружил, что не способен продвинуться дальше.

– Я не могу, – выдохнул Дэррик, отказываясь сдаваться, отчаянно желая схватить меч и доказать, что он чего-то да стоит, хотя бы самому себе.

– Пытайся, – велел Тарамис.

Дэррик видел, как дрожит его рука от усилий. Он чувствовал себя так, словно пытается втиснуть пальцы в каменную стену. Боль затопила его, но меч по-прежнему не давался.

Ты глуп, мальчишка, и ты ленив. Ты не стоишь времени, сил и еды, которые тратятся на тебя.

Дэррик сражался с преградой – только бы рука прошла! Теперь он надавил всем телом, чувствуя, что барьер выдержит его вес.

– Полегче, – предостерег Тарамис.

– Нет, – бросил Дэррик.

– Брось, парень, – махнул рукой Эллайджа Курган. – Так не должно быть.

Дэррик тянулся к мечу, стремясь преодолеть хоть долю непроходимого дюйма. Кости пальцев едва не протыкали плоть. Боль растекалась по руке, но он лишь стиснул покрепче зубы.

Надо было пристукнуть тебя в тот день, когда ты родился, мальчишка. Тогда бы ты не вырос позором на мою голову.

Дэррик тянулся, тянулся мучительна

– Брось это. – Вот и Тарамис уже сдался.

– Нет! – выкрикнул Дэррик.

Тогда мудрец схватил его за плечо и попытался оттащить.

– Тебе будет очень плохо, парень, – сказал Эллайджа. – Эту вещь нельзя заставить.

От боли слух Дэррика помутился. Картина падения Мэта со скалы снова закружилась в мозгу. Вина переполнила Дэррика, и вторило ей ощущение собственной бесполезности, внушенное когда-то ребенку так часто повторяемыми словами отца. На миг он подумал, что боль раздавит его, расплющит на месте. Он боролся за меч, не уверенный, сможет ли теперь опустить руку, если захочет.

Куда ему идти, если он провалит дело? Дэррик не знал ответа.

А потом в голове его прозвучал холодный, спокойный голос с крохотным намеком на насмешливое изумление: Возьми меч, шкипер.

– Мэт? – едва не вскрикнул Дэррик. Он был так поражен, услышав голос Мэта, что сперва даже не понял, что упал поперек трупа, ударившись коленями о земляной пол. Рука инстинктивно стиснула рукоять меча, но глаза обшаривали тени склепа, разыскивая Мэта Харинга.

Но рядом стояли лишь Тарамис и Эллайджа Курган.

– Ради Света, – прошептал старик. – Он взял меч.

Тарамис победно улыбнулся:

– Я же тебе говорил!

Дэррик опустил глаза на тело мертвеца, оказавшееся так близко. Оно было неестественно холодным даже для покойника.

– Бери меч, Дэррик, – поторопил мудрец.

Медленно, еще не веря себе, не зная, действительно ли он слышал голос Мэта, было ли это частью какого-то заклинания, снимающего защиту с меча, или звук родился лишь в его воображении, Дэррик вытащил меч из рук мертвого воина. Несмотря на длину и незнакомый стиль, меч удобно лег в ладонь. Дэррик встал и поднял оружие перед собой.

Выщербленный темный металл поймал свет фонаря Эллайджи и тускло заблестел серебром.

Тарамис осторожно потянулся к мечу, но рука его остановилась, не дойдя до клинка.

– Я все еще не могу прикоснуться к нему.

Старик тоже попытался – с тем же результатом.

– И я. И никто из моей семьи никогда не мог дотронуться до меча. Когда мы перемещали его, нам приходилось переносить и тело Хоклина. – В голосе старика прозвучала грустная нотка.

Впервые Дэррик осознал, что забрать меч означает оставить деда и внука без дела – им теперь не о чем заботиться и нечего охранять. Бывший моряк посмотрел на старика.

– Прости, – прошептал он.

Эллайджа кивнул:

– Все мы, защищавшие меч, молились, чтобы этот день пришел, день избавления от бремени, но теперь, когда он действительно настал…

Он не находил слов.

– Тарамис! – крикнул кто-то снаружи.

Но не успел еще мудрец направиться к магической двери, на погреб обрушилось чудовищное тявканье и рычание. Дэррик бросился за магом, едва не опрокидывая полки с продуктами и вином, Эллайджа Курган с фонарем спешил следом. В дверной проем лился сероватый дневной свет, обозначая выход.

Снаружи раздавался шум борьбы, проклятия и вопли людей, а также рычание и вой тех, с кем люди сражались, гвалт бил по ушам тем сильнее, чем выше взбегал Дэррик по земляным ступенькам. Едва не наступая на пятки Тарамиса, он вырвался из погреба.