в безмятежном покое, медленно таяла, казалось, за спиной выросли крылья. Губ шальная легкая улыбка, сердце упоительно затрепетало. Ревность понемногу отпустила, правда, оставшаяся часть все-таки напомнила о себе, и я начала ерзать, уперлась даже ладонями в Витину грудь в надежде создать расстояние между нами. Но он был большим и сильным, и, ясное дело, ничего не вышло.

– Как ты меня можешь бросить в таком состоянии? – голосом маленького ребенка протянул Шестаков, однако я видела в его глазах далеко не детский огонек.

– Алена тебе в помощь, – кинула сухо, отворачиваясь.

– Я за два месяца ни разу толком не улыбнулся, ты реально думаешь, что у меня с ней что-то было? – прилетел очередной аргумент.

Здесь Витя был в какой-то степени прав. С января он всегда ходил поникший, равнодушный. Я не слышала его смеха, самодовольных возгласов. Он больше не вваливался в кабинет, веселя народ. На переменах мельком замечала, что Шестаков редко обедает в столовой и поддерживает разговоры. Он все чаще молчал и только на игре оживал, словно мяч заряжал энергией, силами и желанием двигаться дальше.

Может, Витя и не встречался с Аленой, в конце концов, кроме тех объятий и диалога на лестнице, ничего особенного я не видела.

– Рита, поверь, я думал, что ты меня бросила! – произнес Шестаков.

– Какого ты обо мне мнения, – прошептала обиженно себе под нос.

– Не уходи, пожалуйста! – голос его сделался таким нежным, обволакивающим, что я невольно вскинула голову и практически сразу утонула в этом взгляде. И снова в душе поселилось лето, подул легкий ветерок, едва касаясь кожи. Витя творил невероятное: он пробуждал во мне женское начало, о котором слагают стихи и поют песни. Я ощутила себя желанной, свободной и прекрасной, как сама весна. Именно так он на меня смотрел: словно всем сердцем любил и хотел поделиться своей любовью.

– Мой отец не разрешает мне общаться с… мальчиками, – решила сказать правду. Пусть Шестаков знает, что быть рядом со мной непросто.

– И? – его чувственные губы растянулись в полуулыбке, той самой, которую я не видела последние два месяца.

– События Нового года могут повториться.

– Я не наступлю на один и те же грабли дважды.

– Возможно, я не смогу отвечать на твои сообщения или звонки, – густо краснея, я отвела взгляд в сторону.

– И?

– Я не смогу носить короткие платья или гулять с тобой в любое время, прийти на матч или пойти на дискотеку. По крайне мере, пока живу с родителями. Все это очень сложно. И то, что произошло между нами… – тараторила, позабыв о всех запретах. Я не пыталась особо анализировать свой монолог, просто говорила одно за другим, часто дыша, вспоминая, не упустила ли чего-то.

А потом внезапно ощутила, как губы начало покалывать от чужого дыхания. Витя дал мне секунду на размышление, затем поддался вперед и впился жарким поцелуем в мои губы. С каким отчаянием он целовал, с каким порывом! До головокружения, до дрожи в коленках, до стона, который предательски сорвался с моих губ.

Нет, он не целовал, казалось, Витя затягивал в темные глубокие воды, подчинял себе, словно кричал – теперь я только его девушка. Земля пошатнулась, я испугалась, что вот-вот упаду, поэтому обвила руками шею Вити. Начала перебирать его волосы, нагло скользить по затылку.

Это было упоительно, но в то же время безумно нежно. И продлилось целую вечность, а может, лишь несколько секунд.

Витя оторвался от меня, тяжело и прерывисто дыша. Посмотрел таким шальным полупьяным взглядом и с улыбкой прошептал:

– Я так понимаю, это да?

– Ч-что? – смутившись, я с трудом подняла на него глаза, все еще ощущая, как горят губы от столь сладкого поцелуя.

– Ты же не оставишь меня ужинать в одиночестве?

Глава 49 - Рита

Кто бы сказал еще день назад, что Рита будет готовить на моей кухне ужин, я бы в жизни не поверил, может, даже покрутил у виска пальцем. Но вот она стоит ко мне спиной, мешает овощи в сковородке, пристально наблюдая за процессом готовки. Если бы не ноющая боль в ноге, клянусь, я бы уже подошел к ней и обнимал до беспамятства. Но реальность заставляла действовать иначе.

Когда телефон зазвонил, когда я увидел имя Риты, в груди заискрило, подобно фейерверку. А потом все ухнуло, от голосов из динамика. Да и голоса какие-то странные были, диалоги неразборчивые, я только понял, где находится Романова и куда надо бежать. Ни о чем не думал, лишь молился, чтобы с ней ничего не случилось. Клянусь, я бы не простил себе, не пережил, если бы она пострадала.

А потом этот Дима. Меня аж передернуло от того, как он смотрел на Марго! Я готов был кинуться в бой снова, позабыв о ноге, что предательски подвела. О матче уже подумал после, когда в больничку ехали. Переживал сперва, все-таки важная игра, потом махнул рукой, не вечно же буду сидеть на скамье запасных. Да и какой спортсмен не получает травмы? Ерунда.

Главное мы все выяснили с Ритой, поговорили. Я, конечно, еще доберусь до истины касательно пропавших звонков и сообщений, но это позже, сейчас хотелось просто смотреть на мою Марго, дышать одним воздухом с ней и никуда не отпускать.

– Попробуешь? – Романова вдруг повернулась ко мне, глаза ее блестели, а щеки выдавали смущение. Никогда она еще не казалась настолько красивой, как сейчас, когда стояла, робко потупив взгляд.

– Конечно.

– Может, ты любишь картошку более соленой?

– Я и сладкую люблю.

– Вот, – Рита поднесла ко мне ложку, в которой лежала долька жареной картофелины. Она думала, я возьму сам, но вместо этого, открыв рот, я смотрел на девчонку в упор. В голове только и мелькал вопрос: как прошли эти два месяца порознь, как не задохнулся в одиночестве. Ответ тут же приходил сам: никак. И задыхался, и изнывал, и на стенку лез. А ведь по собственной глупости, наивности, из-за каких-то непонятных обид. И вроде мелочь – подойти, поговорить, а я и на это не решился. Не по-мужски как-то, хотя, что сейчас-то переживать о прошлом, когда перед тобой прекрасное настоящее.

– Витя, – поджала губки Романова, проводя языком по нижней. У меня аж внизу живота стянуло, сладко заныло. Ей богу, чуть конфуз не