Чередуя алкоголь, траву и таблетки, он продержался до мая 2000 года. Потом один командир послал их тряхнуть какой-то самопальный НПЗ, а кто-то другой — и явно не откровенный сторонник независимой Ичкерии — прислал вертолет его защищать. У их двух БТР аргументов оказалось меньше, и готовились уже отступать, но кто-то из вертушки решил для острастки пальнуть в сторону. Рикошет прилетел Пете в живот.

На этот раз в госпитале он лежал месяца два, а потом сумел созвониться с Никитой Палычем. Тот помог демобилизоваться, прямиком в «Ариадну».

Поскольку Кислицын был уже проверенный кадр, а ветеранов в структурах, подвластных Галушкину, почти не осталось, он сразу выбился в начальники смены.

Денег стало больше. Душа запросила отдыха.

Сначала он прошелся по питейным заведениям и клубам, вспомнив, как отдыхал в иные годы братан Лимончик. Потом Петя стал пить все время, делая перерывы на травку. Приключений было много, начальство знало далеко не про все…

Галушкин дал два дня: «Либо ты, Кислицын, берешься за ум, либо гуляй дальше, но до первого косяка, лажи, Петя, лажи, а не того, что ты повадился забивать, а там я тебя дальше знать не знаю».

Не успел Петя дойти до рабочего места, чтобы с видом на календарь с Памелой Андерсон подумать о будущем, как его свистнули обратно. Галушкин был куда как более сосредоточен, чем во время выдачи люлей.

— Через пять часов вся твоя смена должна быть на месте, надеть костюмы, нормальные такие костюмы, всем было велено купить, и деньги давали, кто не купил, пусть достают, где хотят.

Бухашка не мешала Пете держать своих ребят в железной дисциплине, поэтому все были на месте даже раньше нужного. Свой костюм и пару рубашек Кислицын держал в шкафу в кабинете, поэтому случилось время сходить к армянам на соседней улице, подкрепить себя харчо и каким-то мясом, а также аккуратно хлебнуть ячменного сока марки «Бочкарев».

В ожидании команды выдвигаться — недоумевали. Явно собирали всех на дело, но парадка-то зачем? У Кислицына маячила какая-то идея, но окончательно она оформилась, только когда машины привезли их в Останкино.

Они шли брать НТВ.

Про конфликт вокруг телекомпании Петр, человек к политике равнодушный, знал по работе. За пару недель до ночной вылазки в «Останкино», его отправили посмотреть на Пушку, глянуть на митинг в поддержку НТВ. Кислицыну публика показалась совсем «нечетенькой», а еще больше не понравилось то, что несли с трибуны. Особенно взбесили «менты» — актеры популярного сериала, зачем-то забравшиеся на ту же трибуну и бредившие вообще ни о чем.

К НТВ у Пети накопился существенный счетец и по Чечне. Насколько он понимал, именно на его программах его сестра Ольга основывала представления о том, чем занимался Кислицын на войне. Она уже давно не была «толканутой» и все больше таскалась по рейв-дискотекам. В остальном ничего не поменялось, разве что реагировал Петя на Олины бредни, когда вдруг добирался до отчего дома, поспокойней.

Чоповцы резво шли к входу в «Останкино». Сознание того, что он точно на правой стороне, взбодрило Петю настолько, что похмелье ушло окончательно и бесповоротно.

Они миновали ментов на проходной — те чуть ли не честь отдали. Поднялись на восьмой этаж. Там были какие-то другие охранники, не из «Ариадны». Галушкин, непонятно откуда нарисовавшийся, вместе с парочкой мордатых субъектов, стал показывать какие-то бумаги. Охрана расступилась, а потом вовсе собралась и ушла. Петя расставил своих ребят.

Из комнат в длинный коридор выскакивали какие-то хипповатого вида люди, смотревшие на новую охрану и мордатых господ с откровенной ненавистью. В одной из комнат рыдала немолодая уже тетка. Навстречу атакующим решительно шагал мужик с какой-то очень узнаваемой бородой. На чоповцев он внимания не обратил, но на одного из мордатых начал орать почти сразу. Тот как бы нехотя отвечал.

Неожиданно Петя понял, что их вот-вот начнет снимать камера, и быстро шагнул в сторону. Светиться не хотелось. Дело-то могло повернуться потом как угодно, а кому отвечать — тому, кто пацанов расставлял по этажу.

Людей становилось все больше. Многие лица казались ему знакомыми, кого-то он видел то ли на пресловутом митинге, то ли по телевизору, то ли еще где.

К счастью, до охраны никому не было дела, иначе трудновато получилось бы соблюдать установку на отказ от всякого рукоприкладства. Некоторые рожи хотелось пощупать особенно плотно.

Блямкнула рация, голос Васьки Рябова, оставшегося внизу, доложил, что какие-то сотрудники рвутся на этаж. Петя замешкался, но тут снова откуда-то взялся Галушкин, жестом показавший — «гони их». Так Петя и велел, выслушал доклад «напирают, сильно напирают» и приготовился спуститься вниз, чтобы помочь. Но «спасать рядового Рябова» не потребовалось, коридор снова наполнился людьми.

Началось удивительное: одни хипповатые ругались с другими хипповатыми. Кислицын завернул к урне и достал «Лаки страйк». Рядом нарисовался какой-то парень и жестом попросил сигарету. В руках у него были спички, а Петя как раз где-то пролюбил зажигалку. Закурили.

— Что творят эти мерзавцы, — прошипел парень и только в этот момент глянул на Кислицына. Поняв, что говорит не со «своим», презрительно кинул сигарету в урну. Кислицын пожал плечами и, сколь ни было обидно, кинул следом и свою, едва начатую. Тут снова завыла рация.

Утром Петя смотрел из окна восьмого этажа, как целая вереница явно проигравших хипповатых с пожитками, в том числе и портретами в руках, шла в здание напротив. Кислицын считал, что успех стоило бы развить захватом и этого помещения, но команды, как часто и в Чечне, не поступило.

В пять часов вечера их сменили. Уже садясь в машину, Петя вспомнил, как болтался здесь же неподалеку в октябре 1993 года. Тогда «бригаду» Лимончика держали на базе два дня, а потом, погрузив в машины, посреди ночи отправили чуть ли не через весь город в «Останкино».

Они сидели в нескольких машинах с оружием наготове, не очень понимая, будут они штурмовать телецентр вместе со сторонниками парламента или помогут защищать его президентским войскам. Кислицын краем уха слышал, что «старшие» контактировали и с Кремлем, и с Белым домом.

Однако воевать их так и не отправили.

Зря только выкурили кучу сигарет, напряженно вслушиваясь в пулеметную и автоматную стрельбу. Потом их оттянули на базу и велели не вылезать оттуда, особенно в комендантский час. Коротали время за картами, да в какой-то момент «Ксюш» подтянули. Петя по запарке позабыл перезвонить своим, а когда приехал домой числа седьмого октября, нашел родителей в твердом убеждении, что сына где-нибудь кто-нибудь пристрелил.

Уже в офисе, получая единовременную премию за «дело», Петя подумал, что прошлая ночь похожа на какую-то стрелку из дальней бандитской юности. Но на какую и чем — вообще не вспомнить.

Большая часть смены отвалила по домам, но несколько ребят — и, конечно, Петя — решили отдохнуть как следует.