Рокоссовский приказал начальнику штаба армии немедленно подготовить распоряжение войскам об отводе ночью главных сил на рубеж Истринского водохранилища. На прежних позициях оставлялись усиленные отряды, которые должны были отходить только под давлением противника. Не успели еще все войска 16-й армии получить распоряжение об отходе, как последовала короткая, но грозная телеграмма от Жукова: «Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю. Приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать».

Рокоссовский пишет: «Что поделаешь – приказ есть приказ, и мы, как солдаты, ему подчинились. В результате же произошли неприятности. Как мы предвидели, противник, продолжая теснить наши части на левом крыле, отбросил их на восток, форсировал с ходу Истру и захватил на ее восточном берегу плацдарм. Южнее же Волжского водохранилища он прорвал оборону на участке 30-й армии и стал быстро продвигаться танковыми и моторизованными соединениями, расширяя прорыв. Его войска выходили во фланг и в тыл оборонявшейся у нас на правом фланге 126-й стрелковой дивизии, а она и до этого была сильно ослаблена и еле сдерживала наседавшего врага. Одновременно был нанесен удар из района Теряевой Слободы, и танки с пехотой двинулись к Солнечногорску, обходя Истринское водохранилище с севера…[285]»

В беседе со слушателями Военной академии им. М. В. Фрунзе в 1962 г. Рокоссовский также отмечал: «Жуков был не прав (когда запретил 16-й армии отходить за Истринское водохранилище. – Авт.). Допущенная им в этот день при разговоре по телефону ВЧ грубость переходила всякие границы. Я заявил, что если он не изменит тона, то прерву разговор».

На клинском и солнечногорском направлениях создалась весьма тяжелая обстановка. Противник, пытаясь выйти на ближние подступы к Москве, принял меры для усиления натиска на войска Западного фронта. 20 ноября в штаб группы армий «Центр» поступила директива Верховного Главнокомандования вермахта:

«Целью операции на северном фланге ГА (группы армий. – Авт.) «Центр» должно быть уничтожение противника в районе г. Клин путем двойного охвата. Для этого северный фланг действующих здесь моторизованных войск по достижении дороги Клин – изгиб р. Волга восточнее ст. Редкино должен быть повернут на восток, в то время как силы, наступающие южнее, продвигаясь сначала к востоку, через район Истра в направлении район Солнечногорский, содействовали бы успеху наступления северной группы. Обеспечение этой операции с востока должны взять на себя другие моторизованные соединения (например, смененные под г. Калинин). По завершении этой операции планируется путем взаимодействия сил, участвующих в наступлении на обоих флангах, прорвать фронт пояса обороны Москвы по обеим сторонам автострады. Наступление в направлении Ярославля предусматривается в том случае, если после завершения этой наступательной операции по прорыву пояса обороны Москвы в распоряжении будет иметься достаточное количество сил[286]».

21 ноября немцы продолжили наступление на правом крыле Западного фронта в направлении Клин – Солнечногорск. Оно велось двумя группами: завидовской – в составе 6-й танковой, 14-й моторизованной дивизий и тургиновской – в составе частей 86-й пехотной и 7-й танковой дивизий. Одновременно 2-я танковая армия генерала Гудериана прорвалась на левом крыле фронта к Сталиногорску (Новомосковск), обойдя Тулу с востока. В результате возникла угроза прорыва врага на Каширу. Однако к этому времени противник действовал уже на пределе возможного. Генерал Гальдер в этот же день отмечал: «Войска совершенно измотаны и не способны к наступлению… Фон Бок сравнивает сложившуюся обстановку с обстановкой в сражении на Марне (сражение между французскими и немецкими войсками на реке Марна в июле – августе 1918 г. в ходе Первой мировой войны. – Авт.), указывая, что создалось такое положение, когда последний брошенный в бой батальон может решить исход сражения[287]».

Это понимало и командование Западного фронта. В приказе, подписанном 21 ноября Жуковым и Булганиным, говорилось:

«Борьба за подступы к Москве за последние шесть дней приняла решающий характер. Противник шесть дней напрягает последние усилия, собрав резервы, ведет наступление на фронте 30, 16, 5 и 50-й армий. Опыт борьбы шести дней показывает, что войска понимают решающее значение происходящих ожесточенных сражений. Об этом говорит героическое сопротивление, переходящее в ожесточенные контратаки доблестно дерущихся 50, 53-й кавалерийских дивизий, 8 гвардейской, 413 стрелковых дивизий и первой гвардейской, 27-й, 28-й танковых бригад и других частей и соединений. Однако имели место факты нарушения отдельными командирами известного приказа о категорическом, под страхом немедленного расстрела, запрещении самовольного отхода с занимаемых позиций. Такой позорный факт допустили командиры и комиссары 17-й и 24-й кавалерийских дивизий.

Теперь, когда борьба за Москву вступила в решающую стадию, самовольное оставление позиций равносильно измене Родине.

Приказываю:

1. Командиров и комиссаров 17, 24-й кавалерийских дивизий арестовать и предать суду. Командарму 30-й провести это в жизнь.

2. Предупредить всех командиров частей, соединений и всех подразделений о том, что в настоящих решающих сражениях они несут особо строгую ответственность за выполнение всех боевых приказов и боевых задач.

3. Всякое нарушение приказа о запрещении самовольного отхода и оставлении позиций будет беспощадно караться. Этого требует от нас обстановка и важность исхода происходящих сражений…[288]»

В тот же день, 21 ноября, Жуков вызвал Рокоссовского к прямому проводу и потребовал кратко доложить обстановку.

– Противник пытается прорваться от Теряевой Слободы к Клину и от Ново-Петровского к Истре, – сказал Константин Константинович.

– Это понятно. Противник подходит к Клину и с севера. Как обеспечена оборона?

Рокоссовский перечислил все немногие части, которые он мог привлечь для защиты этих городов.

– Клин и Солнечногорск – главное. Рокоссовскому лично выехать в Солнечногорск, Лобачеву – в Клин. Обеспечьте оборону этих городов.

Спустя час машина командующего 16-й армией с охраной в сумерках медленно ползла по дороге в Солнечногорск. После морозов наступила оттепель. Дорога вновь раскисла. В эту ночь в Солнечногорск попасть Рокоссовскому не удалось. Город еще оставался в руках советских солдат, но дороги к нему противник уже перерезал, и на окраинах города шли ожесточенные схватки с немецкими частями. Приняв необходимые меры, чтобы замедлить продвижение противника к югу и востоку от Солнечногорска, Константин Константинович поспешил на правый фланг армии, к Клину. К этому времени четыре танковые и две пехотные дивизии вермахта окружали город, открытым оставался только путь на восток. Изучив обстановку, Рокоссовский пришел к неутешительному выводу: оборонять Клин некому, следует думать лишь о том, чтобы задержать продвижение врага в восточном направлении, к Яхроме и Дмитрову. Эту задачу Рокоссовский возложил на своего заместителя генерал-майора Ф. Д. Захарова. Но сил для того, чтобы остановить наступавшие вражеские войска, не хватало. В распоряжении командующего 16-й армии имелись лишь обескровленная 126-я стрелковая дивизия, очень слабая 17-я кавалерийская дивизия, 25-я танковая бригада, в которой осталось всего двенадцать танков, причем только четыре Т-34.