– Знаешь, мне сроду никто лапши, как ты говоришь, не вешал. Костя, ну ты знаешь, почему на мне женился. Да и второй муж тоже не романтик был.

– Ты замужем? И кто у нас муж? Волшебник?

– Не совсем, но почти. Он известный художник, народный даже, академик, лауреат, председатель фонда «Мир» и прочее, прочее, прочее.

По мере того как Юля говорила, лицо его вытягивалось, и она не сдержалась – фыркнула.

– Понятно, – протянул он. – И где же твой муж?

– Умер. Оставил мне небольшое наследство. – Юля постучала пальцем по щеке. – Вот. – Игорь взял ее лицо в ладони и пристально всмотрелся. Она не выдержала его взгляд и отвернулась.

Вележев мрачно кидал камешки в воду. Похоже, Ахмед их кинул. Его не оставляла мысль, что он все сделал неправильно. Надо было телефон себе оставить. Но парень уверял, что отсутствие телефона и пистолета вызовет у его босса подозрение. А пистолет им бы пригодился – сигнал подать. А теперь что? Сидеть у разбитого корыта?

– Похоже, мы в заднице, – вздохнул он.

– А я думаю, что ждем слишком много, – откликнулась Юля. Она также сидела на берегу и бросала камешки. – Ну, посуди, а вдруг что-то случилось? Полиция накрыла или еще что. Надо ждать. Возможно, завтра…

Игорь резко схватил ее за плечо и крепко сжал.

– Корабль, – хрипло выдохнул он.

Она стремительно обернулась и вскочила на ноги.

– Эй! – закричала она. – Эй! Мы здесь!

Небольшое судно остановилось у входа в бухту. Они так и стояли, держась за руки, пока от судна отчаливала маленькая резиновая лодка, с подвесным мотором. В ней сидел человек в желтой штормовке и кепке с длинным козырьком. Ахмед? Игорь, щурясь, морщил лоб, безуспешно пытаясь разглядеть его лицо.

Человек спрыгнул в воду, ухватился за нос лодки, вытащил ее на берег и повернулся к ним, широко раскинув руки.

– Привет!

– Николай? – от изумления Юля потеряла дар речи.

– Не ждали? – лучезарно улыбнулся Николай. – Вижу, что нет. А я вот.

Юля почти бросилась ему навстречу, но замерла на бегу.

– Ты без очков? – она с удивлением разглядывала его: куда-то делся близорукий прищур и угловато-неуверенные движения.

– Да, – Николай засмеялся и потер переносицу. – Ужас как намучился изображать очкарика-недотепу.

– Откуда ты взялся? – спросил Игорь.

Николай широко открыл глаза в притворном изумлении.

– И ты тут?! Живучий! Правду говорят – дерьмо не тонет, – и он захихикал. – Была б моя воля, я б вас всех утопил, как котят. Паразиты на теле народа!

– Ты о чем? – Юля придвинулась ближе к Игорю. У того было непроницаемое лицо, он пристально смотрел на Николая. – Ты можешь по-человечески объяснить, в чем дело?

– Легко, – и он вытащил из кармана пистолет, – Юля вскрикнула и схватилась за Игоря. – Придется доделать недоделанное.

– Значит, это ты нас? – кивнул сам себе Игорь. – Кто тебе заплатил? – Николай захохотал, закинув голову. – Сколько? Я дам больше!

– Ну конечно, – Николай вмиг стал серьезен и посмотрел на бледную Юлю с закушенной губой. – Все-то у вас продается и все покупается… У тебя нет ничего, что могло бы меня заинтересовать.

– А если все же поторговаться?

– А пойдемте-ка отсюда куда подальше с глаз, – Николай махнул пистолетом в сторону.

Он наступал на них с оружием в руке, и они пятились и пятились от него, отступая все дальше от берега. В голове у Юли было темно и пусто. Она поверить не могла, что это так страшно, смотреть в круглое отверстие дула. Не может быть, чтобы оттуда сейчас выплеснулась маленькая злая смерть – не с ней, не сейчас…

– Воистину – мир несправедлив, – сказал Николай, искоса глянув на море, убедившись, что они исчезли из поля зрения катера. – Мою книгу отказались печатать, а папашину огромным тиражом тиснули. Я купил, не пожалел денег-то. Читаю – сплошь пафос и самовосхваление! И все носятся с этой бредятиной, как черт с яйцом! И главное, я-то знаю, кто такой этот Гореславский! Мой папаша та еще сволочь! Ну да бог с ним! С ним все понятно. А вот ты, сучка! Охмурила сластолюбивого козла, завещание в свою пользу заставила переписать!

– Какой папаша? – в голосе ее было столько изумления, что Николай перестал улыбаться.

– Такой! Гореславский бросил мою мать, когда узнал, что она беременна.

Юля прижала руки к щекам.

– Господи, да ведь это было так давно! И при чем тут я? И насчет завещания ты не прав! Гореславский все оставил своему фонду!

Николай захохотал громко и презрительно.

– Ври-ври, кто тебе поверит! У тебя, вообще, талант раскручивать старичков! И как тебе это удается?

– Да ты о чем? Ты совсем спятил?

– О том, – Николай перекинул пистолет из руки в руку. – Где картины? Ну?

– Какие? – Юля совсем уже ничего не понимала.

– Которые тебе Остапчук отдал.

– Михаил Евгеньевич? – Юля растерянно посмотрела на Николая, потом перевела взгляд на Игоря. – Я понятия не имею, о чем ты говоришь!

– Не ври! – голос его почти сорвался на визг.

– Я ничего не получала, – пробормотала она, не сводя глаз с пистолета, которым Николай угрожающе махал перед ее лицом. – С чего ты взял?

– Сам сказал перед смертью, – Николай отступил на шаг и опустил руки, казалось, размышляя, что делать. – Надеюсь, старого пердуна сейчас в аду на сковородке жарят!

– Михаил Евгеньевич умер? – Юля перевела дух. – Я не знаю ни про какие картины. И мне они не нужны. Можешь забрать.

– Я вижу, ты совсем не врубаешься, да? – Николай презрительно скривился. – Ты думаешь, он свои картины задарил? Как бы не так! Он тебе две картины Васильева отдал, идиот! Идиот! Куда ты их дела? В квартире мы их не нашли. Говори! Или я тебе сейчас начну отстреливать жизненно важные органы по одному.

– Я не получала никаких картин! – заорала она в панике, видя направленный на нее ствол.

– Ничего, сейчас ты все расскажешь. Начну, пожалуй, с твоего приятеля, давно у меня руки чешутся надрать ему жирную задницу, – Николай ядовито усмехнулся, глядя на бледного растерянного Игоря, в плечо которого мертвой хваткой вцепилась Юля.

– Георгий рассказывал мне про твою мать, – с презрительной гримасой сказала она, сильно дернув Игоря за руку, и шагнула в сторону. – Ты ублюдок! И мать твоя шлюха! Таким раньше ворота дегтем мазали! – выкрикнула она и еще раз шагнула.

Николай резко повернулся за ней, пистолет в его руке заходил ходуном. Юля посмотрела Игорю в глаза, и он понял. Всхрипнув, словно медведь, он кинулся к Николаю, с неизбежностью ожидая выстрела, но по инерции все летел и летел вперед, пока не сшиб противника с ног. Рыча и пинаясь, они покатились по земле. Николай вывернулся и навалился на него сверху, пистолет маячил где-то возле лица Игоря, и он с трудом удерживал его запястье, поражаясь нечеловеческой силе этого, в принципе, хилого по сравнению с ним, тела. «Я не смогу его так долго держать», – с отчаянием понял он и зарычал от собственного бессилия, чувствуя, что слабеет. Николай засмеялся зло и обидно.