– Ваш малиновый плащ и ваш султан успели примелькаться на анжуйских дорогах, – снизошел до пояснения герцог. – Я сам возглавлю поход, но – инкогнито. Точнее, в вашем наряде. А вы сойдете за рядового.

Лейтенант просиял – об участии в штурме замка Блуа мечтали все офицеры Эпернона.

До городской стены Блуа герцога в малиновом плаще и лейтенанта Безериля в старой шляпе с обгорелыми полями сопровождал взвод солдат, но в город, минуя стражу, отправились лишь двое всадников, ведя в поводу еще двух навьюченных лошадей.

Ворота уже запирали – давно стемнело, и герцог, поглубже надвинувший шляпу с пышным султаном из малиновых и белых перьев, остался никем не узнанным. В сгущавшейся промозглой темноте спутники поднялись на гору и остановились у стены замка, где томилась прекрасная дама.

Крыло, возведенное Франциском I, выходило на стену со стороны города – к счастью для заточенной там королевы, потому что на заснеженном поле, куда глядели остальные окна, даже ночью виден был даже заяц, не то что конники.

А на узкой улице, среди домов и деревьев, хоть и голых, но бросающих причудливые тени на смешанный с городской грязью снег, герцог и лейтенант не вызвали ни в ком любопытства. Замок, казалось, крепко спал – ни одно окно не светилось, флюгеры на крышах замерли неподвижно и даже дым не поднимался из многочисленных дымоходов, обильно украшенных причудливым чугунным литьем.

Луна била прямо в белый камень, терракотовую плитку на стенах и сизо-синий сланец крыши королевской резиденции. Безериль вновь и вновь скользил взглядом по четырем рядам окон и крытой галерее под самой кровлей, ожидая знака. Но движение возникло еще выше – в чердачном окне над галереей что-то мелькнуло. Острые глаза лейтенанта различили светлые кудри, покрытые черным кружевным чепцом – он узнал королеву, хотя голова ее на такой высоте была немногим больше ногтя.

Следом за головой показались плечи и руки, вцепившиеся в верхнюю часть рамы.

– Какая женщина, клянусь требухой Папы! – проворчал герцог Эпернон, тоже задравший голову и следящий за каждым движением королевы.

Безериля замутило – лейтенант боялся высоты. Для гасконца, выросшего в горах, это была особенно позорная слабость, но Ги ничего не мог с собой поделать. Он очень любил Париж за отсутствие крутых склонов и дорог над пропастью. Чувствуя слабость в коленях, он стиснул шпагу, пытаясь привычным жестом обрести бодрость.

Женщина вылезла из чердачного окна и ступила на крышу, тут же вцепившись в дымовую трубу.

Из окошка показалась голова другой женщины – потоньше и скромнее одетой, насколько лейтенант мог разглядеть. Она что-то говорила королеве, указывая вниз, на что Мария Медичи отрицательно помотала головой и властно протянула руку. Фрейлина нырнула обратно и через миг появилась снова, протягивая большой ларец с высокой четырехскатной крышей – такой же, как и у замка Блуа.

Обхватив ларец одной рукой, другой королева вцепилась за чугунное украшение на трубе – хвала изобилию декора! – и уселась на конек крыши.

– Странно, что она не появилась из дымохода… – герцог шагнул из-под дерева на середину мостовой, срывая шляпу и раскланиваясь.

Королева бурно закивала в ответ. Фрейлина вновь показалась в чердачном окне, перегибаясь под тяжестью свертка, который оказался ни чем иным, как скатанной веревочной лестницей.

Мария Медичи поставила ларец на крышу рядом с собой и приняла лестницу. Зацепила крюк за чугунные завитки. Подняла скатку, размахнулась – бросок вышел удачным. Развертываясь в воздухе, лестница упала на широкий верх замковой ограды, на миг замерев в состоянии шаткого равновесия, а затем рухнула прямо под ноги герцогу.

Усмехнувшись, тот обвязал нижний конец вокруг коновязи и полез наверх, сноровисто перебирая руками.

Лейтенант Безериль потерял герцога и королеву из виду, сразу после того, как Эпернон ступил на конек крыши и увлек женщину в густую тень по другую сторону ската.

– Мне сорок три года. Я на крыше замка Блуа. Что я тут делаю? Что вы делаете, герцог?!

– Мне шестьдесят три. Я на крыше замка Блуа. В обществе королевы Франции. Другого случая не предвидится. Я родился на двадцать лет раньше вас. Вот умереть можем одновременно, если вы не прекратите спихивать меня в водосток.

– Я не тороплюсь на тот свет, сударь.

– Я тоже – как минимум, еще четверть века. Но согласитесь, вряд ли мне еще когда-нибудь выпадет возможность похитить королеву.

– Не только похитить, сударь!

– Это входит в комплект. Ничего, пусть ваш епископ немного поревнует, ему полезно.

Прошло около четверти часа – лейтенант замерз и заволновался. По всем прикидкам, скоро должна была пройти городская стража. Но больше Безериля тревожило, не сверзились ли королева и герцог с высоты в десять туазов – во двор замка, под ноги караульным.

Городские часы начали отбивать полночь, когда пара вновь появилась в поле зрения Безериля.

Резкий порыв ветра забрался под плащ лейтенанта, поиграл с длинной прядью, выбившейся из прически королевы, взъерошил султан на шляпе герцога Эпернона. Королева вырвала у него руку и воздела вверх – к ясному диску луны, потом вниз – в узкие улочки Блуа. Бурная жестикуляция знаменовала нежелание спускаться, вопреки тянущему за подол Эпернону.

Безериль, от волнения не чувствующий ног – словно это не королева и герцог, а он сам выяснял отношения на высоте собора Нотр-Дам – подумал, что эта пара на коньке похожа на марионеток в кукольном театре. Рампой им служила крыша королевской резиденции, декорациями – зимняя ночь, а единственным зрителем – он, лейтенант Ги Безериль.

Вот герцог несвойственным ему жестом всплеснул руками и ушел в тень. Королева вновь уселась на конек и прислонилась к трубе.

Вскоре Эпернон вернулся, держа в руках ларец, который с поклоном вручил королеве. Она схватила ларец обеими руками и лихо съехала по крутому скату к широкому водостоку, опоясывающему крышу.

Безериля замутило. Он прижал к губам перчатку, борясь с тошнотой – даже глядеть на эти маневры было жутко.

Через миг к королеве присоединился и герцог. Мария Медичи опустила ногу на первую ступеньку веревочной лестницы, отчего та резко перекосилась и закрутилась вокруг своей оси. Герцог схватил королеву за руку и выволок обратно на крышу. Безериль даже с такого расстояния разглядел его оскаленные зубы и невольно поежился – судя по всему, что-то пошло не так. Неужели лестница не так прочна, как кажется?

Рванув с плеч плащ, Эпернон расстелил его, усадил туда королеву, вручил ларец, в который она вцепилась обеими руками, снял с пояса бухту лучшего манильского троса и принялся делать из плаща подобие люльки. Связал края, несколько раз обмотал поверх, закрепил конец троса на ближайшей трубе и перекинул через другую. И столкнул получившийся сверток с края крыши.

Лейтенант кинулся ловить, вскарабкавшись на ограду. Он уже ничему не удивлялся – не удивился и отсутствию визга и вообще каких-нибудь звуков, полагающихся женщине, летящей с высоты. Преодолев галерею, люлька замерла, удерживаемая герцогом, потом плавными толчками пошла вниз. Один этаж, другой… Герцог понемногу стравливал веревку, всем весом удерживая груз от неконтролируемого падения. Жилы вздулись у него на лбу.