бывшей столицы. Сменивший Фуруя на посту военного атташе Комацубара в последующих докладах также не высказывал сомнений относительно поражения красных695.

Тем не менее советскому командованию удалось переломить ситуацию на фронте и остановить наступление белых войск на юге, западе и северо-западе, а на востоке и севере перейти в наступление. Надо отметить, что японское правительство, вопреки победным докладам военной разведки, заняло летом 1919 г. осторожную позицию в отношении РСФСР. Хотя Токио не испытывал симпатий к большевикам, он уклонялся от официального признания белых режимов в европейской части России и в Сибири, следуя принятому 29 апреля 1919 г. решению правительства о том, что «все умеренные политические организации в России и Омское правительство в частности должны получать моральную и материальную помощь от союзных держав для поддержания существующего порядка в Сибири». Более того, как уже отмечалось, несмотря на настойчивые просьбы Омска отправить японские части на линию противостояния с Красной армией, 21 июля кабинет министров империи ответил отказом696.

Прямым следствием поражений белых армий летом 1919 г. стал отъезд в сентябре в Лондон вместе с уходившими из Архангельска и Мурманска англичанами подполковника Томомори Хандзиро. Изыскивая возможности сохранить и расширить свои оперативные позиции в европейской части России, военное министерство Японии решило возобновить деятельность легальной резидентуры в Германии, свернутую в 1914 г.

Еще в апреле 1919 г. в Берлин прибыли военный атташе в Нидерландах полковник Ватанабэ Етаро и военный резидент в Швеции майор Имаи Киёси для переговоров с немецкой стороной об условиях заключения мирного соглашения. После подписания в июне Версальского договора Ватанабэ некоторое время оставался в Берлине, однако в октябре был заменен полковником Фуруя Киёси на посту начальника группы по наблюдению за немецкой армией союзной контрольной комиссии от Японии697. Поскольку в рамках своих служебных задач Фуруя не занимался организацией разведки в Советской России, эта функция легла на плечи остававшегося в Берлине до апреля 1921 г. майора Имаи Киёси, который в декабре 1919 г. был прикомандирован к Военно-техническому управлению сухопутных войск Японии и официально отвечал за изучение немецкой военной техники, а неофициально представлял интересы империи в качестве военного атташе698. Однако, так как Имаи ранее агентурной разведкой не занимался и русским языком не владел, в июле 1920 г. в Берлин на должности военного атташе в России и резидента был направлен бывший военный представитель в царской армии майор Обата Тосиро, приступивший к работе в ноябре. Одновременно с ним в Париж на смену резидента по России Такэда выехал бывший сотрудник омской миссии капитан Куваки Такаакира, командированный для «изучения и наблюдения за постановкой военного дела»699. Он, так же как и Обата, начал работу в ноябре 1920 г.

Между тем поражение белых войск в ходе контрнаступления Красной армии во второй половине 1919 г. заставило сотрудников европейского разведаппарата Генштаба Японии проанализировать причины такого исхода и сформулировать предложения о мерах империи по оказанию поддержки союзным правительствам. Однако резиденты явно недооценивали возможности советского руководства по восстановлению своей армии и экономики, видя источник бед белых режимов в недостаточной помощи им союзников или в стечении обстоятельств. Комацубара, например, в докладе от 15 ноября главной причиной разгрома Северо-Западной армии называл отсутствие реальной поддержки Эстонией наступавших на Петроград белых частей, поскольку из-за непризнания ее независимости Колчаком она переориентировалась на диалог о мире с советским правительством. Ему вторил и Такахаси, в беседе с которым 25 декабря Деникин выразил уверенность в радикальном изменении ситуации в пользу белых в случае появления на колчаковском фронте трех японских пехотных дивизий. Дополнял картину доклад Ямаваки от 18 ноября со ссылкой на побывавшего в Москве агента, который утверждал, что обмундирование войск столичного гарнизона чрезвычайно низкого качества, поэтому ставил под сомнение возможности Красной армии вести боевые действия в зимний период700.

В пику поступавшей в Токио по линии военной разведки информации Красная армия зимой 1920 г. освободила Царицын, Мариуполь, Новочеркасск, Ростов и Одессу. Северо-Западная армия отступила в Эстонию, 22 января Юденич объявил о ее роспуске и месяц спустя выехал в Лондон. 16 января 6-я советская армия перешла в наступление против войск генерала Е.К Миллера и к концу февраля очистила весь север России от белогвардейцев. На линии советско-польского фронта установилось затишье.

В этой связи резиденты Генштаба в Европе были вынуждены констатировать фактический провал Белого движения. В телеграмме от 20 января 1920 г. капитан Комацубара, докладывая о плановой реализации советским правительством концепции Троцкого «3-миллионная Красная армия», высказал убеждение, что «возрождение сегодня мощи не получающих от союзников полновесную помощь антиэкстремистов весьма затруднительно». Полторы недели спустя он же доложил о переходе Советской России от состояния войны к миру и формировании на базе ряда действующих армейских объединений так называемых «революционных трудовых армий»701. Эту информацию подтвердил военный атташе в Швеции, охарактеризовавший круг задач уже образованной 1-й революционной трудовой армии и сообщивший о возобновлении железнодорожного сообщения между Таллином, Нарвой и Петроградом. Кроме того, 27 февраля Умэдзаки проинформировал Генштаб со ссылкой на немецкую военную разведку о том, что численность Красной армии достигла 1 200 000 человек, из которых на линии фронта находилось 800 000702.

Более подробные отчеты по РСФСР пришли в Токио от резидента в Париже майора Такэда Гакудзо. 31 марта 1920 г. он направил в Генштаб доклад вернувшегося из Советской России агента о ситуации в нашей стране. Интересно отметить, что источник не имел доступа к документам советских органов власти, поэтому положил в основу отчета свои наблюдения, беседу с инженером Наркомата путей и сообщений и выдержки из опубликованного в газете «Известия» 9—12 декабря 1919 г. доклада Л.Д. Троцкого на 7-м Всероссийском съезде Советов «Наше военное строительство и наши фронты». Тем не менее отчет получился достаточно объективным.

Отмечая недовольство крестьян продразверсткой и налаженный ими тайный обмен продовольствия на промышленные товары, агент считал, что деревня все же не хочет восстановления царских порядков, поэтому не выступит с оружием в руках против большевиков. В докладе говорилось о развернутой в стране сети органов политпросвещения из 3850 школ грамоты, 1300 клубов и 3400 библиотек. Кроме того, после раскрытия в Петрограде в декабре 1919 г. заговора полковника В.А. Люндеквиста больше не было сообщений о каких-либо крупных антисоветских выступлениях, а социальная база Белого движения – офицерство – решила связать свое будущее с большевиками. Главной экономической проблемой Советской России агент считал плачевное состояние железнодорожного транспорта, являвшегося становым хребтом военных операций и внутренней торговли: подвижной состав был практически весь изношен, не хватало паровозов, деревянный каркас товарных вагонов разобран на дрова для обогрева пехоты. Источник сообщал, что в феврале