Вот уж никогда не думала, что буду так рада смерти кого бы то ни было из людей! Впрочем, если учесть, что эта тихая старуха, гадская старая лошадь Кудимова, вдребезги разбила жизнь всей моей семьи, то в этом нет ничего удивительного.

Галя

– Поедем, довезу тебя до дома, – предложил ей Владик после поминок.

– Ты ведь выпивал.

– Ну, пара рюмок в довершение к моей гипертонии и мерцательной аритмии погоды не сделает.

– Гаишников не боишься?

– А они пенсионеров не останавливают. Что с нас взять, думают они.

– А с тебя еще можно что-то взять? – лукаво осведомилась она.

– О, еще как!

– Не хорохорься, пожалуйста. Тебе не идет, уже далеко по возрасту. – И он сразу потух. А она милостиво согласилась: – Ну, поедем.

Бывшие супруги опять уселись в машину. Несмотря на их жесткую стычку за столом (и последовавшие за тем общие споры), сейчас они испытывали не характерное для каждого из них благодушие. Общение, пусть и по горестному поводу, и небольшие дозы горячительного сказались на обоих благотворно.

Выезжая на третье кольцо, Владислав вдруг спросил:

– А ты, Галка, не жалеешь, что в космос не полетела? – Она фыркнула:

– Ф‑фу! Ты спросил! Еще как жалею! Дня не проходит, чтоб не пожалела. Да он, этот космос, мне чуть не каждую ночь снится. Сейчас думается иногда: эх, надо было мне тогда поубивать всех своих конкуренток! Интриговать, как сволочи последней, подо всех мужиков из госкомиссии – лечь, что ли. Только бы полететь!

– Слава и власть всегда прельщали тебя, – заметил Иноземцев.

– Да не в этом дело! Или не только в этом! Главное ведь – лететь. Лететь со страшной скоростью, в дальнюю даль. Увидеть новое. Черный космос и Землю с дикой высоты. Быть первой.

– А о том, что после полета Валентины ты в отряде не осталась, – жалеешь?

– Иногда – нет, а порой – очень. Там все-таки очень интересными и очень новыми вещами занимались. И ребята все были классные, как на подбор. Девчата тоже, но парни особенно. Я ни до, ни после больше никогда таких не встречала. Даже муж мой второй до них не дотягивал.

– Спасибо за комплимент, – грустно усмехнулся Владик.

– Кушай на здоровье… Я вообще очень о многом в последнее время жалею. О том, что Юрий Алексеич так рано погиб – ужасно! И Сергей Палыч. Порой мне кажется: были бы они оба живы, мы бы не только на Луну слетали раньше американцев – вся бы наша судьба, всей страны в другую, более правильную сторону повернулась.

– Королева мне тоже очень жаль, – поддакнул Иноземцев. – Почему такая несправедливость? Хрущев, его верный соратник по космическим делам, чуть до восьмидесяти не дожил. А ЭсПэ и до шестидесяти не дотянул.

Они неслись по третьему кольцу, бывший муж, несмотря на то, что был под хмельком, вел машину быстро, но ответственно.

– Слушай, Владик, – вдруг спросила Галя, – а ты вправду в Бога поверил?

– Конечно! – воскликнул он безапелляционно и без промедления.

– А почему?

– Ну, – пожал он плечами, – ты сама посуди: каждый из нас ведь сложнее этой машины? – Он похлопал правой рукой по передней панели. – Или ракеты, корабля космического? Одна наша спираль ДНК чего стоит. А деревья, животные, сама Земля с ее живностью и растительностью, с ее дождями и ласковым солнцем? И ты прикажешь мне считать, что это все случайно вдруг взялось и получилось? В результате эволюции и естественного отбора?

– А что же, Бог, по-твоему, что ли, все это создал?

– Конечно! – с прежней убежденностью проговорил Иноземцев.

Галя не стала с ним спорить, сроду она старалась не участвовать в бесполезных дискуссиях, исход которых не очевиден. Только переспросила:

– Значит, по-твоему, и загробная жизнь есть?

– Разумеется. И мы там с тобой обязательно встретимся и этот наш разговор обязательно обсудим. И я еще посмеюсь над твоим маловерием.

– Ладно, проехали, – усмехнулась она.

Они свернули с кольца на Ленинский, тут до ее жилья было рукой подать. Галина вдруг сказала:

– А знаешь, что я еще хочу сделать, пока ноги носят? И тебя, кстати, с собой приглашаю.

– Ну? – спросил он.

– Помнишь, как когда-то, сто лет назад, в пятьдесят восьмом, что ли, году или пятьдесят девятом, зимой, ты к моим ногам с парашютом прыгнул и кольцо мне обручальное подарил?

– Ну, помню, конечно. Такое не забывается. А что? Ты хочешь, чтоб я заново тебе предложение сделал? – хмыкнул Иноземцев.

– У меня, не забывайся, свой супруг пока есть, – строго заметила она. – Нет, я о другом. Я хочу с парашютом прыгнуть.

– Н‑да? – он скептически поднял бровь. – Чтоб сломать себе сразу две шейки бедра – одновременно, для верности?

– Да брось ты! В тандемах прыгнем, каждый в связке со своим инструктором. На Западе и не такие старики, как мы, прыгают. И столетние сигают. Нет, ты только представь: ты летишь со страшной скоростью вниз, все внутри замирает, а под тобой такая маленькая земля: поля, машинки, дорога… Эх, вот что-что, а парашюты мне едва ли не каждую ночь снятся.

Они подрулили к ее дому. Дом, тот самый, квартиру в котором ей пожаловал столичный горком партии с подачи Юры Первого, был и оставался престижным: высокие окна, дубовые двери подъездов, тенистый двор.

– А давай слетаем, – неожиданно для самого себя вдруг согласился он, и ему даже непонятно было, почему согласился: то ли из-за парашютов, то ли ради того, чтобы еще раз Галю увидеть. – Как соберешься, позвони, и я через минуту буду у твоих ног.

Конец книги третьей