– Вот уж не думала, что ты много умеешь…

– Подожди еще, подожди…

Они слились в едином порыве всепоглощающей, яркой, как знойное солнце далекой Африки, страсти, наверное, вспыхнувшей еще там, у стен горящего Сандомира. От одного прикосновения к нежной коже женщины Павел чувствовал бегущие по всему телу искры, а когда поласкал грудь…

Они оба хотели сейчас одного и того же – друг друга. Друг друга и обрели, отбросив дурацкие предрассудки и предаваясь сейчас одному лишь чувству – страсти, безуному порыву, который никто из любовников ограничивать не хотел, да уже и не мог.

Лишь скрип ложа… лишь стоны… и любовный пот… и…

Колыхнулась свеча.

– Ой… – заглянув в дверь, попятился юный шляхтич. – Я думал, ты, Павел, один – моешься. А тут… Приятно на вас посмотреть!

Ремезов, наконец, повернул голову, подмигнул:

– Не только приятно, но, верно, еще и завидно, а?

Март 1241 г. Краков

Краковский воевода, вельможный пан Краян, выглядел так, как и положено выглядеть истинному аристократу – крепкий, высокий, с красивым, быть может, несколько надменным лицом и грацией хищного зверя. Длинная, чуть тронутая сединой шевелюра ниспадала на светло-зеленый, украшенный золотистыми шелковыми фестонами кафтан немецкого покроя, какой любили носить влиятельные горожане или богатые купцы. Широкий, украшенный серебряными накладками пояс, добрый рыцарский меч в красных сафьяновых ножных. Тщательно выбритый подбородок, вислые усы, серые внимательные глаза дополняли сей благородный облик, облик человека, с детства привыкшего повелевать. При взгляде на пана Краяна никто б и не мог подумать, что этот человек стал военачальником – по сути, лишь ответственным за Сандомирские ворота и башню – совсем недавно, после гибели верховного воеводы Владимежи под Хмельником, что произошло совсем-совсем недавно.

Весть о столь страшном поражении объединенных польских войск еще не достигла Кракова всей своей гнетущею силой, ходили лишь слухи, усиливающиеся день ото дня. Средь оставшегося в городе населения начиналась паника, особенно усилившаяся после поспешного бегства из города князя Болеслава Стыдливого и его семьи. Многие вельможи тоже бежали, простым же горожанам бежать было некуда, никто их нигде не ждал, вот и уповали на крепость гороских стен да башен, на неприступность замка, серой громадою высившегося над Вислою на вершине каменистого Вавельского холма. По преданию, сей замок выстроил еще легендарный князь Крак, победитель страшного чудовища – то ли змея, то ли дракона, терроризировавшего местных жителей из года в год.

На взгляд Ремезова, и замок, и сам город выглядели как-то непрезентабельно – каменных зданий мало – всего-то два-три костела, обитель доминиканцев, да кое-что из укреплений замка, в основном же – дерево. Правда, стены – на крутом холме, ров широк, оставшимся защитникам деваться некуда – так что определенные шансы выстоять у города имелись. Имелось бы еще больше, ежели б не другой польский герцог-князь – Конрад Мазовецкий, разоривший всю округу лет пять-шесть назад. Конрад пытался взять и замок, да не смог, и теперь вот на те же грабли должны были наступить тумены Кайду и Орда-Ичена.

Красивый – в два этажа – дом воеводы, сложенный частью из камня, а частью – из толстых сосновых бревен, располагался на торговой площади, именуемой Главным рынком, как раз напротив небольшого костела Девы Марии, откуда как раз донесся звук колокола. Все – и хозяин и оба его гостя – Павел и малозбыйовицкий Петр – невольно повернули головы к окну, прислушались.

– Полдень, – положив на стол небольшой желтоватый свиток, развел руками вельможный пан. – Что ж, рад, рад, что пани Гурджина в добром здравии, рад. Правда, достославный муж ее служит нашему недругу – герцогу Конраду, но… – пан Краян неожиданно улыбнулся. – Сейчас такие времена, что и не разберешь – кто друг, а кто враг. Пейте вино, панове! За здравие… и за нашу победу!

Все трое, дружно подняв наполненные проворным слугою кубки, выпили до дна. Красное сухое вино показалось Павлу кислым, почти что уксусом, и этот кисловатый запах не могли до конца перебить даже щедро добавленные в напиток пряности – корица, кориандр, перец.

– Я порекомендую вам одну харчевню, здесь рядом, близ Гродской улицы. Переулочек называется – Мытный, там хорошо, тихо, да и хозяин – пан Бельчак – дорого не возьмет, тем более – в такое время. Может, несколько немецких грошей…

– У нас, пане, нисколько нет, – услышав про гроши, по-простецки заявил Петр. – Поиздержались в пути, честно сказать.

– Ничего, – воевода сдержанно улыбнулся. – Друзья пани Гурджины Валевской – мои друзья. Когда-то ее супруг оказал мне услугу… Ладно! Вы же сейчас, как я понимаю, явились искать службы? Так вы ее, смею вас уверить, нашли. А к службе обычно прилагается еще и жалованье.

– Ой! – «деревенская простота» пан Петр по-детски радостно хлопнул в ладоши. – Вот то-то и славно бы – жалованье! А, пан Павло?

– Получите, получите, – успокоил радушный хозяин. – Много, правда, городская казна вам не заплатит, хоть вы и умелые ратники, а нам такие очень нужны… Но кое-что дадим – на житье хватит, а уж на большее – извините. Удастся – так захватите богатые трофеи у татар, эти нехристи уже много успели награбить… Впрочем, что я вам говорю? Вы ж из Сандомежа! Вот эти ворота и башню – Сандомирские – и будете охранять, тем более что прежние тамошние воины почти все ушли с князем. Остались лишь одни ополченцы – вот вы их кой-чему и подучите.

– Пан воевода… нам бы какое-никакое оружие, – наконец, подал голос Ремезов. – А то ведь…

Петро ринулся было переводить, да пан Краян махнул рукой:

– Не надо, понял уже. Оружие – само собою – получите. За счет городской казня, и не в личное владение.

– Это как? – удивленно хлопнув ресницами, переспросил юный малозбыйовицкий шляхтич.

– А так – сломаете, скажем, копье или секиру – будете ремонтировать или откупать, – охотно пояснил воевода.

– А если…

– А если погибнете, то казна все в убытки спишет… Так что смерти искать не спешите – то славному городу Кракову очень невыгодно.

– Так оружье-то нам где…

– Там же, в башне. Сейчас же с вами и пойдем… заодно получите жалованье на неделю вперед. Раз уж пани Гурджина просила…

В отсутствие сбежавшего князя Краковом управлял городской совет из самых влиятельных горожан – богатых купцов да цеховых старост, тех, кто по каким-либо причинам не успел податься в бега. Большинству некуда было, а для кого-то и патриотизм играл немалую роль – лучше уж погибнуть с честью, чем…

Ранняя весна выдалась теплой, и лежащий еще кое-где по темным закоулкам снег чернел, таял, истекая ручьями и грязью. На рынке отчаянно гомонили торговцы, кто-то орал, кто-то дрался, а бегающие тут и сям мальчишки, поднимая тучи грязи, играли в «чижа».