Они сели. Шило и Гвинет молчали, ожидая, что скажет Баварски, а тот собирался с мыслями, чтобы как можно понятнее разъяснить своим друзьям ситуацию.

– Так, как вы жили раньше, больше жить нельзя, как бы вам этого ни хотелось. Все вокруг меняется, и вам придется либо приспосабливаться к новым условиям, либо умереть.

– "Барсуки" – смелые ребята, и их не так-то легко одолеть, – возразил Шило.

– "Барсуки" смелые, но у них есть враги – «собаки», и кто-то платит этим врагам большие деньги. Не сегодня-завтра Лозмар наймет еще триста человек, вооружит их до зубов и перебьет людей Моргана всех до одного...

Разве вы не видите? Разве вы не понимаете, что у «собак» появились покровители, которые не хотят, чтобы туков гоняли через долину?

– Вообще, конечно, похоже, – обронил Шило.

– Ну вот видишь, значит, нам нужно успеть заработать денег, купить машины, пулеметы.

– Пулеметы – это для лентяев. На них никаких патронов не напасешься.

– Вот потому мы и цепляемся за город, что только здесь мы можем раздобыть денег... Я чувствую, скоро здесь начнется такая заваруха... Ведь неспроста в Лар-бени появилось столько важных персон, которые представляют крупные компании. Они ищут какой-то уголь, и мне очень хотелось бы знать, что это за уголь такой.

– Так, может, нам еще разок сходить в тот ресторан? – предложил Гвинет. – Посидим с важными людьми, и ты сам у них все выспросишь. Думаю, они от тебя ничего скрывать не станут. Мне показалось, они неплохие ребята.

– Может, и сходим, – согласился Майк, хотя он и не разделял мнения Гвинета о новых знакомых. – Ладно, пойдем домой, а то холодно уже.

– Правильно, – поддержал Майка Шило. – Нужно ложиться спать, а то у меня от вашей болтовни уже голова пухнет.

Ничто так не задевает самолюбие человека, как осознание того, что он действовал неправильно. Это чувство Кит Карсон испытывал не раз, но, как всякий смертный, смутно надеялся, что уж эта-то – его последняя ошибка и в следующий раз он будет начеку.

Но увы – все повторялось.

Кит почти и думать забыл о маленьком дикаре в засаленной кожаной шляпе, когда вдруг узнал, что этот парень за одну неделю заработал более полумиллиона кредитов

И это был удар. Удар по репутации и самооценке Кита Карсона. Заработать такие деньги было не так легко даже в накачанных деньгами мегаполисах, а уж в такой дыре, как Ларбени, – практически невозможно.

Кит невольно ставил себя на место этого мальчишки и отдавал себе отчет, что вряд ли знал бы, с чего начать, а этот малый...

«И все же тут дело в знании местных обычаев и в поддержке бандитов...» – успокаивал себя Карсон, однако это ничего не меняло в его настроении, и ядовитый пузырь обиды, набухая, все сильнее давил внутри, временами вызывая изжогу и отвратительную икоту.

– Выпей воды, Кит, – предлагал ему лейтенант Бриттен, и Кит послушно тянул минералку, пахнувшую старой консервной банкой

Они глотали алкоголь уже третий час, но никак не могли начать разговор, ради которого встретились. Распорядитель публичного дома уже дважды заглядывал в их кабинку, рассчитывая получить заказ на девушек, однако этим клиентам, как видно, было не до того.

– Может, позвать танцовщицу? – неожиданно предложил Бриттен, топя в шампанском листик шпината.

– Давай, – махнул рукой Кит. – Только не худую.

– Почему так? Ты не любишь стройных женщин?

– Дело не в этом. Просто если женщина в теле – это женщина, а если «елка-палка», значит, наверняка трансвестит

– Ты серьезно? – удивился лейтенант. Он вытащил палец из бокала с шампанским и задумчиво облизал его.

– Совершенно серьезно, – ответил Кит. И, чувствуя, что его заботы постепенно отдаляются, налил себе водки.

– Как ты можешь столько пить? – спросил Бриттен, однако Кит ничего не ответил, только пожал плечами.

– Понимаю, – отозвался лейтенант. – Привычка.

– Угу, – кивнул Карсон и выдохнул концентрированные пары

– Эй, служба! – позвал Бриттен, и в приоткрывшуюся дверку просунулась неприлично лысая голова.

– Слушаю вас, – произнесла голова и вопросительно наморщила лоб.

– Нам нужна танцовщица.

– Для танцев или...

– Я же сказал – танцовщица. И чтобы была женщина в теле, но не жирная корова, а женщина.

– Я понимаю...

– Тогда выполняй.

Распорядитель исчез, и Карсону стало как-то скучно. Он закурил сигарету и уставился в потолок, заклеенный золотистой фольгой.

«И почему это в борделях так любят фольгу?» – подумал он.

– Ты знаешь, что «Клаус Хольц компани» пролонгировал договор? – первым заговорил о деле Бриттен.

– Слышал...

– Мне это сулит большие неприятности.

– Почему?

– Потому что войска возвратятся на Малибу и, как только штаты заполнятся, мне придется вернуться к жизни обыкновенного лейтенанта, простого военного червя.

– Да, это неприятно, – размеренно произнес Кит, пробуя выпустить дым через нос. Однако он не был заядлым курильщиком, и дым пошел куда-то не туда.

– Признаюсь тебе честно, Кит, я уже не представляю, как можно жить на такое жалованье.

– И я, – легко согласился Карсон. И лейтенант замолчал, не чувствуя поддержки.

В этот момент распахнулась дверь и на пороге появилась высокая девица, закутанная в длинную серебристую шаль.

– Мисс Элеонора! – прокричал из-за ее спины распорядитель. Девица прошипела ему «заткнись» и прикрыла за собой дверь, подарив гостям улыбку в тридцать восемь зубов.

– О, – мгновенно оживился Кит, снимая ноги со стола и принимая вертикальное положение. – Что вы нам станцуете, мисс Элеонора?

– Все, за что вы заплатите, господа, – низким грудным голосом ответила танцовщица и, сбросив край покрывала, оголила плечо.

– Очень хорошо, – кивнул Карсон, отметив, что плечико у Элеоноры совсем не худое. – В таком случае огласите весь список...

– Ну, «Первое свидание», – закатив глаза, начала перечислять девушка, – потом «Дым над водой», еще «Чи Фуфла», «Республика, славься» ну и несколько композиций Ники Гольдштейна.

– А по ценам? – поинтересовался Бриттен, который в преддверии возвращения на лейтенантское жалованье стал задумываться о расходах.

– С раздеванием? – уточнила девушка.

– Ну а как же иначе, лапочка? Ты же не в гимназии.

– Если с раздеванием, то все по сто кредитов, кроме Ники Гольдштейна.

– А чего Гольдштейн у тебя такой дорогой? – Потому что Гольдштейн – это наше все. Это наши непреходящие и культурные ценности. Кит с лейтенантом переглянулись.