ей скрашивать одинокое существование, и сейчас она вдруг вспомнила, каким радостным светом озарялось лицо Лэти всякий раз, когда та подходила к лошадям.

Посмотрев на Диги, Эйла перевела взгляд на Лэти, как бы приглашая их обеих участвовать в разговоре.

– Сегодня был такой насыщенный день. И вообще, дни летят так быстро, что я ничего не успеваю сделать. Кстати, Лэти, ты не могла бы помочь мне в одном деле? – спросила Эйла.

– Помочь тебе? Конечно. А какое дело ты хочешь мне поручить?

– Раньше я каждый день расчесывала лошадей и выезжала с ними на прогулку. А сейчас мне просто не хватает времени, но им все-таки нужен нормальный уход. Ты сможешь помочь мне в этом? Я покажу, как надо ухаживать за ними.

Лэти в изумлении распахнула глаза.

– Ты хочешь, чтобы я помогала тебе ухаживать за лошадьми? – спросила она недоверчивым шепотом. – О Эйла, неужели это правда?

– Конечно правда. Ты сможешь помогать мне все время, пока я живу у вас, – ответила Эйла.

Все мамутои уже собрались в очаге Мамонта. Талут, Тули и еще несколько человек обсуждали с Мамутом события последней охотничьей вылазки. Вчера шаман проводил обряд Поиска, и сейчас охотники решали, не стоит ли ему вновь побеседовать с миром духов. Воодушевленные результатами этой охоты на бизонов, мамутои жаждали узнать, скоро ли смогут предпринять очередную вылазку, и в итоге шаман сказал, что попробует удовлетворить их любопытство.

Пока Мамут готовился к проведению обряда Поиска, Талут вновь принес свою хмельную бузу, изготовленную из мучнистых корней рогоза, и наполнил чашу Эйлы. Она выпила почти всю бражку, которую ей налили во время праздничной трапезы, но чувствовала себя немного виноватой, поскольку незаметно выплеснула остатки на землю. Поэтому на сей раз, понюхав напиток и пригубив пару раз, она сделала глубокий вдох и осушила чашу до дна. Улыбнувшись, Талут вновь налил ей бражки. Ответив ему вялой улыбкой, Эйла выпила и вторую чашку. Чуть позже, проходя мимо, он обнаружил, что ее чашка опять пуста, и вновь наполнил ее шипучим напитком. Эйла закрыла глаза и залпом выпила едкую жидкость. Ее вкус стал уже более привычным, но Эйла пока не могла понять, почему все с таким удовольствием поглощают этот странный напиток.

Наблюдая за окружающими, Эйла воспринимала все как будто в тумане, голова ее кружилась, и в ушах появился странный шум. Она не заметила, что Торнек начал выстукивать ритмичную мелодию на лопатке мамонта; ей казалось, что эти звуки рождаются где-то внутри ее. Встряхнув головой, Эйла попыталась сосредоточиться. Она сконцентрировала свое внимание на Мамуте и, увидев, что он глотает какую-то жидкость, смутно почувствовала, что это может быть вредно для него. Ей захотелось остановить его, но она осталась сидеть на месте. Ведь он – Мамут, он сам знает, что ему следует делать.

Высокий и худой старец с белой бородой и длинными белыми волосами, скрестив ноги, сидел возле другого костяного барабана. Он поднял роговой молоточек и, прислушавшись к ритмичной мелодии Торнека, начал подыгрывать ему, затем затянул какую-то монотонную песню. Этот напев тут же подхватили остальные, и вскоре почти все мамутои, вовлеченные в некое ритуальное песнопение, как зачарованные бубнили повторяющиеся музыкальные фразы, переменный ритм которых совпадал с аритмичным барабанным боем, имевшим в данном случае больше тональных вариаций, чем человеческие голоса. Зазвучал еще один барабан, сделанный из черепа, и только тогда Эйла заметила, что Диги уже нет рядом с ней.

Этот дробный бой, исторгаемый из костяных инструментов, полностью соответствовал неровной пульсации в голове Эйлы. Затем ей показалось, что она слышит не только это пение и удары барабанов. Монотонный напев, странные модуляции ритма, изменение высоты и громкости барабанного боя начали складываться в голоса, и эти голоса говорили о чем-то очень понятном, и Эйле не хватало какой-то малости, чтобы до конца уловить смысл этих возникавших в голове фраз. Она попыталась сосредоточиться, но ум ее был затуманен, и чем больше она старалась, тем хуже воспринимала голоса, порожденные ритуальной музыкой. В конце концов она отказалась от своих попыток, подчиняясь странному усиливающемуся кружению, происходившему в ее голове.

Потом она на мгновение услышала четкий стук барабанов и неожиданно почувствовала, что погружается в какие-то темные бессознательные глубины.

* * *

Она шла довольно быстро по унылой, холодной равнине. Расстилавшиеся перед ней пустынные земли имели на редкость размытые очертания, практически неразличимые за снежной пеленой. Постепенно она начала осознавать, что у нее есть попутчик, который видит ту же самую картину и каким-то таинственным образом определяет и управляет скоростью и направлением их движения.

Затем ей стало понятно, что в этой туманной дали есть какой-то скрытый источник звука, и она смутно услышала пение голосов и разговор барабанов. В момент прояснения сознания она вдруг разобрала слова, отрывисто произносимые жутким, дрожащим голосом, который по высоте и тембру очень напоминал голос человека.

– Бли-и-и-жжже-е… – И затем опять: – Бли-и-и-жжже-е, сю-у-у-да-а-а.

Она почувствовала, что скорость их движения замедлилась, и, взглянув вниз, увидела нескольких бизонов, сгрудившихся у подножия обрывистого высокого берега реки, который защищал их от ветра. Огромные животные со стоическим смирением пережидали эту сильную метель, снег облепил их шерстистые шкуры, головы были опущены вниз, словно бремя массивных черных рогов пригибало их к земле. И только пар, выходивший из ноздрей, черневших на их тупых мордах, говорил о том, что это были живые создания, а не снежные сугробы.

Эйла поняла, что приближается к ним; она оказалась так близко, что смогла рассмотреть приметы каждого животного. Молодой бычок, сделав пару шагов, прижался к боку взрослой коровы; старая корова, у которой был отломан кончик левого рога, тряхнула головой и фыркнула; здоровенный бык бил копытами, разгребая слой снега, а затем еще ниже опустил голову и сорвал с обнажившейся почвы пучок сухой травы. Издалека доносился чей-то вой, возможно вой ветра.

Обзор вновь стал более широким; они двигались в обратном направлении, и Эйла мельком у видела очертания каких-то безмолвных четвероногих тварей, крадущихся к некоей только им ведомой цели. Река здесь текла меж скалистых берегов, а выше по течению, где нашли укрытие бизоны, русло было совсем стиснуто высокими скалами, и водный поток, сбегавший по крутому ущелью, обрушивался вниз каскадом маленьких водопадов. Единственным выходом оттуда могла служить крутая каменистая теснина: во время весенних паводков она заполнялась водой, но сейчас по ней можно было подняться в степь.

– До-о-мо-о-ой…

Удлиненные гласные этого слова звучали в ушах Эйлы, создавая сильную вибрацию, и затем какая-то неведомая сила вновь подхватила ее и стремительно понесла через равнину.

*